Офисные крысы

Приблизительно в одиннадцать тридцать в тот же день я подхожу к Айви Купер, прошу ее выйти со мной, и она соглашается. (Хороший расчет времени всегда был моей отличительной чертой: если бы меня через час уволили, она могла бы тогда сказать «нет».)

— Можем ли мы вместо того, чтобы вместе пообедать, вместе поужинать? — спрашиваю я.

Мой голос кажется мне в меру взволнованным… Я еле сохраняю его таким до «поужинать».

— О’кей. Конечно.

— Тебе что-нибудь известно? — спрашиваю я Марджори, сидящую за своим столом.

Она листает картинки на экране монитора. Лесли сидит в нескольких метрах от нее, занимаясь, возможно, тем же самым.

— О чем? — спрашивает Марджори.

— Обо мне. Вилма и Шейла хотят со мной поговорить.

— Это из-за рецензии на книгу. Наверняка из-за этого.

— Да. Я думаю, из-за нее.

Марк Ларкин проходит мимо и улыбается мне улыбкой Тедди Рузвельта. Если бы у меня был сейчас пистолет, я бы пересчитал ему все зубы.

— Не стоит волноваться, — говорит Марджори. — Скорей всего, перемоют тебе косточки, как в старые времена, вот и все. Тебе ведь нравится этакое, верно?

— Нет, если я не забыл, такое нравится тебе.

Я сижу напротив Шейлы; Вилма, с полными скрещенными ногами, расположилась справа от меня. Сегодня необычно солнечный день для ноября; поглядывая в большое окно за спиной Шейлы, я вижу взлетающие и заходящие на посадку самолеты, трамвай, медленно крадущийся по Рузвельт-Айленду, и мосты, ослепительно сверкающие золотом и серебром.

— Регина… она просто в бешенстве, — начинает Вилма. — Это все из-за той книги.

Шейла наклоняется вперед. У нее очень широкие плечи, вдобавок она носит блузки с большими плечиками.

— Ты вообще понимаешь, что случилось?

— Думаю, да.

Я абсолютно точно знаю, что случилось: я сказал, что книга плохая, а все остальные сказали, что она хорошая, потому что каждый из них подумал, что все остальные скажут, что она хорошая.

— Роман может получить Национальную книжную премию и Пулитцера, — произносит Шейла.

— Я не стал бы за него голосовать.

— Тебе и не придется утруждаться, не так ли?

— Да уж, не придется. «Спасибо, блин, Шейла».

Пухленькие светловолосые детишки Шейлы и ее грустный лысый муж смотрят на меня. Шейла ростом больше шести футов (ей приходится покупать одежду в специализированных отделах для крупных женщин, а также в отделах для транссексуалов). Она — блондинка с прической откуда-то из пятидесятых, и некоторые утверждают, что она смахивает на Пэгги Ли. Когда ей было двадцать, она была «женщиной, делающей карьеру», и некоторое время ее содержал, как она сама мне однажды рассказала, один издатель со студии в Гринвич-виллидж. Он был намного старше, и у него были дом и семья где-то в пригороде. Иногда она казалась мне одной из девушек-героинь фильма «Три монеты в фонтане». Теперь, разменяв пятый десяток и получив наконец пост старшего редактора, Шейла понимает, что это — предел и в этой компании ей никогда не подняться выше.

— Тебе следует больше обращать внимание на то, что происходит вокруг тебя, Захарий, — дает мне она совет.

— Ну, думаю, что я в курсе всего, — я уверен в своей компетентности.

Шейла живет в Шорт-Хиллс, Нью-Джерси, и, наверное, уже лет пятнадцать не читала никаких книг. И фильмы она смотрит только те, которые нравятся ее детям: со взрывами, трансформерами, черепашками-ниндзя и с обязательными киножурналами перед сеансом.

— Это плохо пахнет, Зэки, вот и все, — вставляет Вилма. — Книга может получить какую-нибудь награду, и тогда люди вспомнят, что «Ит» она не понравилась.

— Ты очень хорошо знаешь, — добавляет Шейла, — что Итан Колей всегда получал хорошие отзывы.

Я чихаю и меняю позу, опасаясь, что скоро просто поплыву от пота в кожаном кресле. Куинс и Бруклин в окне сворачиваются в синий квадратик размером с почтовую марку.

— У него всегда хорошие рецензии, — добавляет Вилма.

Шейла косо взглядывает на нее. Ей вовсе ни к чему присутствие Вилмы здесь, но она хорошо понимает, что та является представителем Регины и соглядатаем.

— Если бы ты написал этот материал для «Бой», «Хим» или «Нау», все было бы нормально. Они могут себе позволить нигилизм и колкости. Но это плохо согласуется с политикой «Ит», — разъясняет Шейла.

«Так почему же ты, мой непосредственный начальник, не сказала мне этого раньше, не заставила меня переделать статью или просто выбросить в корзину целиком эти ничтожные два параграфа?» — не произношу я, но мысль эта выразительно отражается на моем лице.

Вместо этого говорю:

— Я понимаю.

— Поэтому ты сделаешь следующее, — заявляет Вилма. — Ты отправишься в Южную Дакоту и возьмешь интервью у этого Итана Колея.

— Я?..

Какая изощренная, инспирированная и оригинальная форма наказания! Регина Тернбул — гений! Но меня начинает подташнивать.

— Да, — подтверждает Шейла. — Оно пойдет в январском или февральском номере.

— Он застрелит меня! — вскидываюсь я. — Он увлекается оружием… он же охотник. Он наливает чистый самогон в хлопья себе на завтрак. Как только я появлюсь в его владениях, он отстрелит мне голову!

— В точности то же самое сказала и Регина, — успокаивает меня Вилма.

* * *