Офицерская охота

Женщина откровенно маялась. С одной стороны, открываться кому-нибудь, особенно Пахомову, муж строго-настрого запретил. С другой — врать старому другу Федора противно. Сколько они встречались семьями, сколько раз Пахомовы выручали их в трудную минуту и материально, и добрыми советами… Да и почему она должна таиться? Мужа едва не убили, слава Богу, остался жив, но с работы выставили. Генералы вряд ли помогут, сами сели на скудную пенсию. Кто подержит, если не Николай?

И Клава решилась. Затащила Пахомова на кухню, плотно закрыла дверь и выложила все, что произошло этой ночью. И с ней, и с Поспеловым.

— Уверена — налет на банк Федя придумал. Наверняка, ночевал у любовницы, а ночью заявился либо муженек проститутки, либо другой любовник. Вот и стукнули гулену по голове… Сколько я буду мучиться, Коленька, с этим развратником?

Женщина заплакала. Делала она это довольно ненатурально и противно. Тряслись повисшие груди, подрагивали плечи, слезы текли по потному лицу грязными ручейками.

— Хоть бы ты поговорил с ним. По мужски. Усовестил, направил… Помоги, прошу тебя, подскажи, как мне быть? Не разводиться же?

Пахомов, как мог, успокоил хозяйку. Да, он обязательно поговорит, при необходимости набьет паразиту ещё одну шишку, рядом с бандитской. А сам мучительно думал, прикидывал, сопоставлял. Ночью в квартиру Федора звонил, конечно, Костя, больше некому. Но почему все же налетчики не прикончили нежелательного свидетеля? Обычно они не церемонятся, боятся, как бы тот же охранник не «нарисовал» их морды сыщикам… Странное милосердие… И почему Поспелов скрывает, что ночь провел в банке? Зачем заставил жену врать о, якобы, заболевшей сестре, придумал нападение на перроне вокзала?

Ответ единственный: не хочет принимать участие в операциях Удава. Либо боится, либо решил «завязать». Два ответа, по сути, однозначны: боязнь неизбежно приводит к предательству.

До чего же мерзко пришлепывать старому другу дерьмовый ярлык: предатель. Николай старался найти оправдание и не находил. Придумывать несуществующие причины равносильно осуждению, а если кого и осуждать, то только командира, то-есть, Пахомова… Старая истина, внедренная совковым воспитанием со стороны начальства и комиссаров, со страниц газет и журналов: командир отвечает за все, никаких оправданий, никаких скидок!

Сейчас он устал, мысли жерновами ворочаются в голове, оставляя там кровоточащие ссадины. Нужно отдохнуть, привести себя в порядок, уж потом поразмыслить над истоками поступков Федора. Вполне возможно, Клавка попросту нафантазировала, подталкиваемая самым мощным женским «двигателем» — ревностью.

Оставив упокоенную обещаниями хозяйку на кухне, Николай прошел в комнату.

Поспелов лежал на диване с мокрым полотенцем на голове. Набухшие глаза закрыты, под ними — синеватые мешки. Видок у мужика тот ещё — вези в морг, не ошибешься.

— Федька, спишь?

В узкие прорези глянули осмысленные зрачки. Зашевелились опухшие губы.

— Видишь, как… уделали…Вышел из электрички и… получил по макушке. Хорошо еще, на тот свет не спровадили…

Врет! Запинается, пережевывает каждое слово, смотрит мимо. Пахомов ощутил легкую тошноту — с ним всегда такое бывает, когда не верит собеседнику. Тошно и стыдно.

Он рывком выхватил из внутреннего кармана фотокарточку Лягаша, поднес её к лицу Поспелова.

— Не заметил, кто стукнул? Может быть, вот этот мужик? Ты ведь это фото уже видел… Или Лягаш стоял в стороне, наблюдал за действиями пехотинцев?

— Нет, не он, — отрицательно покачал головой Федор, не удосужившись поглядеть на карточку. — Тот — высокий, широкоплечий, мордатый… И рядом никого не было…

— Ну, что ж, дело твое… Только не забудь подписки, которую мы дали поступая в Удав… Там был один пунктик о… предательстве… Гляди, Федор, сам себя не перехитри. Очень советую подумать…

— Откуда ты взял… Какое там предательство?… Да я… Да мы с тобой…

Сейчас Пахомов не верил ни одному слову друга и недавнего сослуживца.

Ночь без сна Костя не выдержал. Да и какая необходимость не сводить взгляда с замусоренного под»езда хрущебы с выбитыми филенками двери? Тем более, бесполезно ежесекундно осматривать белый «жигуль». Из под»езда никто не выходит, машина не сбежит.

Притворяться бомжем поднадоело, да и не походит он на бородатого, вшивого безквартирника. Пацанов легко обмануть, а появятся во дворе проницательные женщины, особенно, бабки — мигом разгадают обманщика. Мало того, и милицию вызовут — только милиции сейчас ему и не хватает!

Придется «переквалифицироваться» в автолюбителя, застрявшего рядом с домом по причине поломки машины. Исправить не может, нет запчастей, оставлять бесхозную побаивается — угонят. Вот и пришлось переночевать «на природе».

Подогнал родной «москвичек» к прогалу между домами и залег в него. Сон, конечно, относительный — то и дело Бузин вздрагивал и таращил сонные глаза. Чудилась человеческая фигура, которая на цыпочках кралась к машине… Тощий пацаненок с замутненным взглядом направлял на боевика Удава пистолет…Проститутка поднимала подол без того короткой юбки и язвительно смеялась: побоишься, мент, не попробуешь.