Офицерская охота

Напялил на перекладину свою клетчатую рубашку, на рукоять метлы — картуз… Не годится! Из всевозможных тряпок соорудил «голову», увенчал её кожаной «лужковкой». Прислонил метлу к столу, осмотрел со всех сторон, вышел из сторожки — оглядел в освещенном окне, потом — с улицы. Сойдет! Тусклый свет настольной лампы падает на стол, оставляя сторожку и манекен в полумраке. Дремлет сторож над кроссвордами или над много раз читанной книжкой. При более внимательном разглядывании подделку легко распознать, но убийца не станет тянуть время — страх кружит голову, дрожь в коленях. Быстрей сделать порученное дело и смыться! Всадит в манекен несколько пуль и — дай Бог ноги!

Жалко, нельзя продырявить бандита из ружьишка. Пахомов задумал провести совсем иную операцию, как говорится, совместить приятное с полезным: разделаться с киллером и попытаться навести справки о пропавшем Лягаше.

Теперь, откуда будут стрелять? Близко не подойдут — мешает забор, значит, с другой стороны улицы. Там нет домов — один кустарник и хлипкие деревца так называемого скверика. Подходящее местечко для засады!

В десять, вооружившись арматурным прутом, капитан засел в кустах.

Самое мерзкое в подобной ситуации — ожидание. Когда до боли в глазах вглядываешься в сумрак улицы, когда напрягаешь слух, улавливая шаги киллера, его дыхание.

Минут через сорок от сарая, невесть для чего построенного на окраине сквера, отделилась фигура мужчины… Иди, иди, милый, не бойся, мысленно уговаривал капитан бандита, никто тебе не сделает бо-бо, милиция обходит за версту опасный район, дежурит на оживленных улицах, возле станций метро, охранник автостоянки дремлет на своем рабочем стуле…

Засада выбрана талантливо — единственное место, с которого хорошо просматривается внутренность сторожки. Не зря капитан многократно лазил по кустам, мысленно прицеливаясь в освещенное окно, не зря оглядывал пути отхода убийцы после выстрела.

Бандит приблизился. Остановился в двух шагах от затаившегося Пахомова. Огляделся, вытащил из-за пазухи револьвер с необычно длинным стволом… Глушитель? Смотри, какое оказывается почтение к несчастному сторожу, боятся оглушить его…

Негромко хлопнул первый выстрел. С манекена слетел простреленный картуз. Выстрелить вторично бандиту не пришлось. Сильный удар прутом выбил пистолет, парализовав правую руку.

— Падла! — охнул мужик. — Дерьмо!… Думаешь, кранты… Ништяк…

В левой, здоровой руке, появился длинный, узкий нож.

Пахомов с арматуриной и киллер с ножом кружили друг против друга, выжидая удобное мгновение для удара… Странно, бандит не стремится сблизиться, ходит кругами на расстоянии. Боится арматурины? Почему тогда не ныряет в спасительные кусты?

И вдруг Николай вспомнил детство, распятую под насильником мать, привязанного отца с ножом в горле… Будто родители с того света подсказали сыну: берегись брошенного лезвия, сынок, не подставляйся… Спасибо, родные, не бойтесь, сын не подставится, разгаданный маневр противника уже не опасен.

Нападающий развернулся, взмахнул рукой. Николай присел — нож воткнулся в ствол березы. Свистнул прут, парализовав вторую руку, следующий удар бросил киллера на землю.

Когда он очнулся, увидел — Пахомов сидит на изломанной лавочке и с любопытством разглядывает отвинченный глушитель. Оба — в кустах, в стороне от проезжей части улицы.

— Очухался? — спросил Николай связанного бандита. — Есть желание побазарить?

— О чем? Все одно — кранты мне… Отдашь ментам?

— Зачем? — Николай покачал головой, будто удивляясь глупости подобного поступка. — Скажешь правду — отпущу, гуляй, Вася. Станешь запираться…

Капитан выразительно навинтил глушитель, вытащил обойму, пересчитал патроны, вбил её на место. Все это — медленно, со значением, с уверенностью в справедливости предстоящей казни преступника.

— Цинкани, что нужно от меня? — дрожащим голосом до смерти перепуганного человека спросил убийца. — Ты банкуешь, не стану брать на понт…

— Мне нужен Лягаш… И не строй из себя ничего не знающего и не понимающего. Тебя нацелил на убийство сторожа Лягаш? Говори, пока я не передумал тебя отпускать!

Бандита терзали сомнения. Предательства нигде никто не прощает, особенно, карают предателей в преступных группировках, скурвишься — залетишь на пику. Но будет это или не будет — неизвестно, а сейчас смерть смотрит в лицо из пистолетного дула.

— Все одно — кранты, — безнадежно сказал связанный, но в этой безнадежности затаилась надежда. — Отпустишь и пальнешь в спину…

Пахомов вытащил обойму, размахнулся и забросил её в кусты, разрезал веревку, стягивающую руки бандита, и отправил финку вслед за обоймой. Выразительно помахал арматуриной, дескать, для приведения «приговора» в исполнение и железяки достаточно.

— Говори.

— Один дока нацелил… Сказал — Лягаш велел… Замочу — велено сообщить в… Дмитров…

— Адрес? Номер телефона?

Охваченный желанием жить, киллер прошептал номер… Адреса он не знает.

— Как звать? Где тебя при необходимости найти?

— Кликуха — Глухой… Не найдешь… Понадобится, сам нарисуюсь…

— Иди!