Офицерский романс. Песни русского воинства

Но характер современных воинской песни и офицерского романса невозможно понять без уяснения трагедии русской армии, постигшей ее в начале века, что отразилось в поэтическом творчестве. В раздел «Только нам не менять офицерский мундир…» мне и хотелось включить песни и романсы русского воинства периода Гражданской войны, Белого движения, гибели русской армии. Именно песенную лирику, говорящую о состоянии души человека. Однако оказалось, что сделать это не так просто, а может быть, пока и невозможно. И не только потому, что этот, скажу так, песенный материал оказался рассеянным по всему свету, а теперь уже во многой мере и стерт временем, погас в сознании тех, кто его помнил. Кроме того, он оказался, как бы это точнее сказать, — недовоплощенным. Ведь песня — явление сложное. Для того чтобы она появилась, необходимо сочетание целого ряда условий стихи каким-то образом должны встретиться с той единственной мелодией, которая отвечает их строю. Но могли ли быть соблюдены эти и другие прихотливые условия, когда рушились государство, весь уклад народной жизни, культура, вера, дух человеческий…

Дабы было ясно, о чем идет речь, сошлюсь на пример. Журналисту Василию Карпию удалось вывезти из Нью-Джерси некоторые копии материалов архива офицеров Императорского Российского флота. Среди них было немало документов чисто человеческих — писем, стихов. В частности, замечательные стихи русского офицера, написанные в 1910–1914 годах. Мы не знаем даже имени автора стихов. Они помечены лишь инициалами «В.Л.». Стихи столь лирические, столь тревожные и пронзительные, что, казалось, не могли рано или поздно не стать замечательными романсами.

О своих поисках В. Карпий рассказал в телепередаче об офицерском романсе по Российскому каналу (Т.О. «Лад», автор и ведущая Галина Преображенская). Для этой телепередачи и был создан романс на давно написанные стихи. Страшно сказать, но ведь для того, чтобы текст встретился с музыкой и прозвучал для всех, должно было пройти восемьдесят лет… Это ведь особый текст. Совсем не то что современные тексты, написанные на тему или по мотивам того времени.

Все-таки там, в эмиграции, русское песенное творчество, и особенно воинское, сохранялось в большей степени, чем здесь, на родной почве, которая его породила. Факт, конечно, не просто удивительный, но страшный, говорящий о целенаправленном, расчетливом и коварном подавлении народного духа и души человеческой. И дело, как понятно, не только и не просто во внешних запретах, цензуре, но и в более изощренных формах борьбы со всяким проявлением духа, живого человеческого чувства — в искажении, вульгаризации самой природы художественности, подмене её идеологическими и политическими догмами. Ведь «чем выше произведение в художественном отношении, тем оно и национальнее» (В. Белинский). С какой целью искажалась? Да все с той же ― и художество поставить на службу идеологии, даже ценой его подмены и уничтожения.

Ведь и в этот старинный романс «Не для меня придет весна…», в его более поздние варианты и переделки, внесены изменения вроде бы незначительные, но чрезвычайно характерные, изменяющие его смысл на противоположный ― вместо «Не для меня» — «И для меня». Очевиден общий пафос, замысел этих изменений: как бы уйти от пессимизма к оптимизму, чувству якобы более благородному и нужному. А по сути, уйти от самой народной природы песни. Ведь оптимизм — вообще мировоззрение несложное, как заметил А. Блок.

Но чем это вызвано? Абсолютной уверенностью в том, что песня, а равно и всякое художественное произведение должны немедленно и самым прямым образом воздействовать на человека, воспитывая, переделывая, «перековывая» его… Конечно, это вульгарное понимание связи жизни с искусством, в конце концов восходящее к революционной нетерпимости. Сказывается в этом не только эстетическая, но и просто человеческая глухота. Ведь основное эмоциональное напряжение в этом старинном романсе вызвано именно жалобой человека неведомо кому, жалобой, которую нести некому, кроме как вылить ее в песне, жалобой на то, что герою но чьей-то воле приходится уезжать на верную погибель:

Не для меня придет весна…
Я поплыву к брегам абхазским…
Сражусь с народом закавказским,
Давно там пуля ждет меня.