Офицеры-2

— Я еще числюсь в личном составе?

— Никакого личного состава больше нет. Дела такие, что ни словом сказать, ни матом сформулировать. Подразделение ликвидировано, и об этом даже в газетах пропечатали.

— В газетах напечатали? Не может быть! Мы ведь не футбольная команда ЦСКА!

— Теперь все может быть. Новые господа-товарищи на любое предательство готовы, лишь бы доказать, какие они сильные руководители. Весь разгром Комитета был организован по сценарию заокеанских менеджеров, но исполнители наши. Люди, которые сейчас пришли к власти, понимают, что, если разрушить спецслужбы и уничтожить армию, в стране не будет силы, способной с ними справиться. А народ можно задавить налогами, поборами, инфляцией, чтобы каждый думал только о том, где достать кусок хлеба. Ладно, время покажет.

— Так что мне теперь делать?

— Пиши рапорт об увольнении по состоянию здоровья, остальное я все сам сделаю.

— Значит, все кончено?

— Нет, надо ждать. Нынешним нужны слуги, карманные исполнители, но никто из наших не пойдет на реализацию их уголовно-полицейских задач — не та выучка. Подразделение предназначалось для решения задач внешней политики, для завоевания и укрепления сфер влияния великой державы, Империи. Но державы больше нет, а выражение «сфера влияния» приобрело сугубо криминальный смысл. Значит, надо залегать на дно и ждать.

— Чего ждать? Когда страну окончательно развалят и разворуют?

— Это глупости, Саша. Россия — великая Империя со стажем, уже триста лет. Как сверхдержава она не умрет никогда и снова должна будет защищать свои интересы. Пусть нынешнему президенту мы не нужны, ничего, дождемся следующего.

— А пока что делать?

— Просто жить. Но не рассчитывай, что про тебя забудут. На каждого из нас имеется досье потолще Библии, и о нас вспоминают всегда, когда правительство нуждается в особо грязных услугах. И тебе сейчас посыплются предложения со всех сторон. Могут подвалить даже вербовщики из-за океана. Они сразу появились, как только стало известно о ликвидации подразделения. Даже приятно — значит, ценят. Предлагали ребятам хорошие деньги, обещали в контрактах особо оговорить, что не будут использовать против своей страны. Если ты тоже получишь такое предложение, воля твоя, теперь каждый сам за себя решает. Но никто из наших согласия не дал.

— Я думаю, прежде мной не коллеги из ЦРУ заинтересуются, а свои родные бандиты, отечественного, так сказать, разлива.

— Саша, ты правила знаешь. Если замараешь себя, связавшись с бандитами, с тобой свои разберутся. А если найдешь себе боссов из высших сфер, то я думаю, тебе не надо напоминать, что после серьезной акции киллера ликвидируют.

— Да знаю я все, Иван Георгиевич, знаю. Вот и выходит, куда ни кинь — везде клин. Придется переквалифицироваться обратно в колхозники.

9

После боя с Буффало Ставр провалялся три дня. Таких травм, из-за которых стоило серьезно беспокоиться, вроде не было, но чувствовал он себя паршиво, как никогда. Он ничего не ел и отпивался джином, которым его снабдил Хиттнер, за деньги, естественно.

Время от времени возле койки Ставра с сочувствующим и заинтересованным видом возникал Дренков-ски. Он настойчиво искал случая оказать какую-нибудь услугу и установить дружеские отношения. Поляк вежливо показывал, что хочет сблизиться, но Ставр чувствовал, что у него есть какая-то своя цель и все его маневры не бескорыстны. В его глазах Ставр иногда ловил такое выражение, точно Дренковски знал что-то такое, что их связывает.

Это раздражало.

На четвертый день утром, когда все арестанты поползли в столовую, Дренковски заскочил в казарму и спросил, не надо ли принести Ставру чего-нибудь поесть.

Ставр с усилием разлепил все еще запухшие веки.

— Отойди от меня, — сказал он. — Отойди далеко. Он повернулся на бок, спиной к Дренковски.

Пользуясь тем, что Ставр не видит его лица, поляк усмехнулся так, словно припрятал в рукаве пятого туза.

После завтрака появился Текс.

Ставр приподнялся, засунув тощую подушку повыше под спину. Убедившись, что он ничего не имеет против того, чтобы пообщаться, Текс присел на койку.

— Какого черта вонючка Дренковски крутится возле тебя? — спросил он. — Чего ему от тебя надо?

— Не знаю. Он не говорит, ждет, наверное, пока сам догадаюсь.

— Может быть, он хочет отсосать у тебя?

— А он к кому-нибудь с этими делами приставал?

— Вроде нет. Я, во всяком случае, не знаю.

— Тогда у него что-то другое на уме. Он смотрит на меня так, будто видел, как я стащил пирожок из буфета. Такие преданные глаза бывают у того, кто на тебя настучал.

— Ну и черт с ним. Ты вообще как?

— Нормально. Джин здорово помогает.

Ставр нагнулся и взял с пола из-под койки бутылку.

— Спирт, — продолжил он, — оттягивает на себя воду и подсушивает. Видишь, с морды отеки уже почти сошли.

Он поднес бутылку к губам, отпил немного и протянул Тексу.

— Хлебни.

Рейнджер приложился к бутылке без лишней скромности.

— Там бабы пришли, — делано небрежно проговорил он, но зрачки прыгали, как у человека, который долго сдерживался, приберегая свой сюрприз, и наконец выложил его.

Ставр изумленно уставился на Текса: