Офицеры

Ставр пролез между передними креслами и вып­рямился во весь рост, по грудь высунувшись в люк. На случай ближнего боя под рукой был автомат, но экипаж имел устрашающую огневую мощь благода­ря установленному в люке крупнокалиберному пу­лемету, поворачивающемуся на турели в любую сто­рону. Ставр перевел предохранитель пулемета в по­ложение «огонь». Мягкие кожаные перчатки с обрезанными пальцами были не просто живописной деталью: под лучами солнца металлические корпуса оружия так раскалялись, что только дотронься неза­щищенной рукой — шкуру приварит.

«Тойота» миновала гигантскую этажерку из же­лезобетонных свай. Высотное здание начали стро­ить в короткий период перемирия. Потом сантиль-янцы сообразили, что, как только кончается война, кончается и гуманитарная помощь. Война кормила городскую часть населения, а главное — обогащала небольшую группу вояк и чиновников, которые име­ли отношение к поставкам оружия и гуманитарной помощи, поэтому они быстро возобновили боевые действия.

Здание осталось недостроенным, успели возвес­ти только скелет из железобетонных свай и перекры­тий. Очень скоро навьюченные узлами бездомные люди поползли в эту гигантскую этажерку, заселяя ее с упорством муравьев. Они протянули между эта­жами веревочные лестницы, вместо стен повесили бамбуковые или травяные циновки и тряпки, ната­щили жаровни и керосиновые лампы, сложили оча­ги на полу. Когда садилось солнце, циновки и тряп­ки поднимались. Людской термитник раскрывался. Темнота скрадывала очертания железобетонных свай, и казалось, что мерцающие огни ламп и кост­ров висят в черной бездне звездного неба.

За этим гигантским термитником начинался проспект Независимости. Справа и слева, налезая друг на друга, беспорядочно теснились грязные ба­раки, хижины, слепленные из глины, крытые гоф­рированным железом, пучками слоновьеи травы и просто картонной упаковкой. На обочинах торгова­ли фруктами, курами и краденой гуманитарной по­мощью. Тут можно было купить любые продукты, лекарства, наркотики, оружие и боеприпасы к нему. На железных решетках жарили недозрелую белую куку­рузу и рыбу. Тощие, жилистые черные люди толклись на дороге. Почти каждая женщина несла за спиной ребенка, еще один, два, а то и больше цеплялись за ее цветастую юбку, при этом все африканки были бе­ременны. Помятые ржавые машины непредсказуе­мо двигались в любых направлениях, не признавая никаких правил дорожного движения. Сантилья-на — это война, битые машины и поголовно бере­менные женщины.

Шуракен осторожно пробирался через толчею на дороге, стараясь по возможности не возбуждать ме­стное население. Следом за низкой и плоской, как черепаха, «тойотой» катил раздолбанный «форд» с национальными гвардейцами, как обычно, находя­щимися под парами рома и местным наркотиком.

Поперек дороги трое мужчин толкали заглохшую машину. Шуракен сбросил скорость, чтобы объехать их и не задеть при этом другую машину, с куриным выводком в плетеной клетке на капоте. И тут он ус­лышал глухую дробь, словно кто-то застучал по бор­ту костяшками пальцев.

«Поехало», — подумал Шуракен.

При первых выстрелах население мгновенно ис­чезло в узких щелях между бараками и хижинами. Брошенная машина перекрыла дорогу.

Грохот установленного на крыше пулемета, виб­рация руля и корпуса «тойоты» вошли в голову и грудь Шуракена. Он увидел, как пулеметные очере­ди буквально режут на куски машину, загородившую

дорогу. Он утопил в пол педаль газа. Рванувшаяся вперед «тойота» протаранила обломки машины и раскидала их.

Случайные выстрелы вызвали обычную реак­цию. Женщины и дети исчезли. А мужчины забра­лись в свои насиженные гнезда, обложенные меш­ками с песком и вонючими тюфяками, похватали оружие и начали палить по машинам.

Под действием кхата и паров рома, бутылка с ко­торым передавалась из рук в руки, национальные гвардейцы были готовы завоевать Америку. Но как только над их головами засвистели пули, они попа­дали на дно кузова. «Форд», едва не опрокинувшись, развернулся поперек проспекта и исчез в облаке вых­лопных газов.

Боковым зрением Ставр видел этот «оперативный отрыв». Шуракен тоже видел его на мониторе, слу­жившем зеркалом заднего вида. На их со Ставром жаргоне такой маневр назывался «колеса отлетают». Но они здесь и не такое видели. При штурме повстан­ческого лагеря они в считаные секунды оказались в одиночестве против тридцати бандитов, а от взвода гвардейцев остались только пустые камуфляжи. Это моментальное испарение не было ничем сверхъесте­ственным, просто солдаты имели обыкновение но­сить под военным обмундированием гражданское тряпье. Если «колеса отлетают», быстрей всего они отлетают именно в таких ситуациях, поэтому спецы без эмоций отнеслись к отвалу прикрытия.

— На пол! Мордой вниз и молитесь Аллаху! — не оборачиваясь к Аль-Хаадату, заорал Шуракен.

Скорость — это шанс остаться в живых. Педаль газа влипла в пол.

Когда смотришь через прицельную планку пу­лемета, все, что ты видишь, становится «картинкой прицела». Так Ставр и воспринимал сейчас окружа­ющую действительность.