Офицеры

Нетрудно было догадаться, что означает шухер в коридоре, поэтому Ставр и Шуракен постарались убедить охрану, что беспокоиться не о чем: они от­неслись к девчонке как к проститутке и передрались из-за нее.

— Ты в порядке? — спросил Шуракен, когда «ягу­ары» выволокли Наташу из комнаты и сами выкати­лись следом.

— Как же, в порядке... Хорошо не по ребрам. Разминая ушиб, Ставр поднял опрокинутое

кресло и сел.

— Какое свинство, — сказал он, глядя на раски­данные по полу осколки тарелок, растекшуюся из упавшей бутылки лужу и прочие последствия его ак­робатического трюка. — Чтобы произвести выгодное впечатление на этих сраных «ягуаров», надо было по­казать какой-нибудь аттракцион в их вкусе, — пояс­нил Ставр. — По-моему, у меня получилось. Они уб­рались, не задавая лишних вопросов.

— Ни разу не слышал, чтобы какой-нибудь «ягу­ар» задал кому-нибудь какой-нибудь вопрос, — за­метил Шуракен. — Ладно, пошли они на хер. Если мы хотим помочь девчонкам, времени у нас всего ни­чего. Ребята утром улетают в Москву, а до следую­щего борта, боюсь, девчонкам не продержаться.

— Да, это может быть нескоро. Кем мы будем, если еще хоть на один день оставим девчонок Джо-рику?

— Да, но все-таки нам стоит позаботиться, как прикрыть собственные задницы. Если сейчас устро­им шухер, то считай — мы покойники. Наша жизнь тут ни черта не стоит.

— Пусть наша жизнь ни черта не стоит, но и его не дороже, — уточнил Ставр.

— Речь не о том, кто — кого, а о том, чтобы от­править девчонок домой и самим подставиться по минимуму. Например, если мы отвалим завтра в со­ставе конвоя, а ночью вернемся, то надо будет еще доказать, что это мы увели девчонок.

— Никогда не видел ни одного генерала Джорика, который побеспокоился бы кому-нибудь что-ни­будь доказывать, — в свою очередь съязвил Ставр. — Ты всерьез рассчитываешь спереть у Джорика баб, а потом отбрехаться? Не надейся. Пороть нас будут су­рово, и ты даже российским паспортом не прикро­ешь свою жопу.

— Но девчонок мы в любом случае бросить не можем.

— Не можем. Нам чертовски повезло, что у нас наконец появилась возможность сделать что-то хо­рошее, и мы просто не можем такую возможность упускать.

— А тогда что?

— А тогда то, что, как мне кажется, мы можем рассчитывать на Советника. Внутренний голос шеп­чет мне, что он нас прикроет.

— И давно он тебе шепчет? А мышек, пауков ты у себя в голове еще не находил? Ты рехнулся, Ставридас? Будет здорово, если он хотя бы позаботится о том, чтобы с нами обошлись без особого цинизма — просто поставили к стенке, как Герхарда.

— Ставлю «калаш» против пары рваных кроссо­вок, что Советник постарается замять эту историю, потому что наверняка он в ней сам замазан.

Шуракен уставился на Ставра, как будто в пер­вый раз увидел.

— А то? — продолжил Ставр. — Через кого, по-твоему, Джорик добыл московских девчонок?

— Вот дерьмо! Похоже, ты прав. И если это дей­ствительно так, то Советник, конечно, все замнет, Джорик у него на коротком поводке. Но мы с тобой будем «крокодила» до винтика разбирать, прежде чем в него сесть.

— На войне как на войне, — усмехнулся Ставр. — А война кончается только для мертвых.

— Раз мы все решили, — сказал Шуракен, счи­тая предмет дискуссии исчерпанным, — давай раз­делим две капли рома, которые остались на дне бу­тылки, и пойдем выполним свой долг. Но прежде давай договоримся, что драть девчонок не будем.

— Это почему? Шур, они же не монашки! Те были, во-первых, чужие, во-вторых, старые, а эти — свои, и к тому же эротический балет. Я думаю, они нас просто не поймут, решат, что мы педики.

— Кончай придуриваться, Ставридас, ты отлич­но понимаешь, что я имею в виду. Я не хочу, чтобы они думали, что мы вытаскиваем их, чтобы самим трахнуть. В Москву вернемся, все твои будут, кого поймаешь, а здесь перебьешься. Это вопрос чести.

— Ну если для тебя это так важно... Хорошо.

— Договорились?

— Договорились.

9

Охранник принюхался к вожделенному духу джи­на, распространявшемуся от белых коммандос, кото­рые вывалились из комнаты. Имитация опьянения, пожалуй, единственное, в чем не может переиграть даже очень плохой актер. Любой мужчина может изобразить это блаженное состояние души и тела и собрать гарантированную дань сопереживания.

«Вот набрались», — с завистью подумал охран­ник.

Он лениво поднялся с брошенного на пол поло­сатого тюфяка и заявил:

— Ходить нельзя. 

— О'кей, — ответил Шуракен, — а чего можно? Летать? Я не могу. Ставридас, ты можешь?

— Я?.. Нет. Сейчас не могу, от качки я блевать начну. Слушай... приятель, где сортир?

— Там.

Охранник шагнул к спецам, чтобы показать им дверь, но в глазах у него вдруг вспыхнул ослепитель­ный свет, и все провалилось в черноту.