Офицеры и джентльмены

Да, сам Гай – неудачник со стажем; но это не значит, что Отечество его проиграет войну. Каждое очевидное поражение непостижимым образом поддерживает Англию. В неравных шансах всегда есть преимущество, по крайней мере так учит романтическая литература. Два условия справедливой войны – наличие правого дела и шанс на победу. Дело, вне всякого сомнения, правое. Враг превосходит и числом, и уменьем. Действия в Австрии и Богемии можно оправдать. Даже в споре с Польшей имеется оттенок благовидности. Но теперь враг превысил предел допустимого. Чем больше побед он одерживает, тем вернее вызывает неприязнь всего мира – и приближает к себе кару Господню.

Такие мысли одолевали Гая в тот вечер. Он стиснул Джарвисов медальон и стал молиться. Перед самым погружением в сон пришла последняя мысль, утешительная, хоть и эгоистичная. Как бы ни было скандинавам некомфортно под немецкою пятой, алебардщикам от этого сплошная выгода. Алебардщики предназначены для Особо опасных операций, а до сих пор возможности поучаствовать в этих самых операциях у них и не было. Теперь же открылось новое поле, точнее, побережье деятельности – знай успевай повергать, разить да крушить.

8

Повышение Эпторпа до капитана день в день совпало с назначением мистера Черчилля премьер-министром[32].

Эпторпа предупредил начальник отделения личного состава, и вот Эпторп заслал денщика дежурить возле ротной канцелярии. Едва было получено первое распоряжение – гораздо раньше, чем его размножили, раздали и тем более прочли, – на Эпторповых погонах уже красовались капитанские звездочки. Остаток утра Эпторп благоговел пред собственным большим будущим – фланировал по лагерю, заглянул в медсанчасть, якобы за тонизирующим средством, в коем неожиданно возникла острейшая нужда, скомкал интендантово чаепитие. Вотще: нового созвездия упорно не замечали. Эпторпу оставалось ждать.

В полдень все четыре роты вернулись с учений. Эпторп, засевший в столовой, слышал радостные голоса и нестройный, нестроевой топот. Ожидание подходило к концу.

– Эй, Краучбек, что будешь пить?

Гай удивился, ибо в последние недели Эпторп едва удостаивал его парой слов.

– Эпторп, дружище, очень мило с твоей стороны. Все утро как заведенный. Миль десять прошагал, не меньше. Пиво, старина. Я буду пиво.

– А ты, Джервис? А ты, де Суза?

Чем дальше, тем удивительней: Эпторп никогда, ни на одном этапе собственной эволюции не заговаривал ни с Джервисом, ни с де Сузой.

– Хейтер, старина, не стесняйся – я угощаю.

– День рождения празднуем? А чей? – вопросил Хейтер.

– Насколько мне известно, алебардщики в таких случаях всегда проставляются.

– В каких «таких»?

Роковою ошибкой с Эпторповой стороны было зацепить Хейтера. Хейтер в грош не ставил «временных», да и сам носил всего-навсего лейтенантские звездочки.

– Боже, – воскликнул Хейтер. – Неужто тебя в капитаны произвели?

– Постановление вступает в силу с первого апреля, – со скромною гордостью молвил Эпторп.

– О, и денек подходящий выбрали. Проставляешься, значит? Мне розовый джин.

Бывали моменты – например, они бывали в спортзале, – когда Эпторп поднимался над собственною нелепостью. Сейчас настал такой момент.

– Крок, ты слышал? Принеси джентльменам, что заказано, – распорядился Эпторп и царственным жестом обвел вновь прибывших. – Начштаба, идемте к нам. Я угощаю. Подполковник, надеюсь, и вы не откажетесь.

Офицеры собирались на обед. Эпторп лучился щедростью. Кроме Хейтера, никто ему не завидовал.

Перестановка в кабинете министров осталась практически без внимания. Алебардщики не интересовались политикой – их дело была война. Вот когда зимой Хор-Белишу отправили в отставку, некоторые порадовались и посмаковали событие. С тех пор Гай не слышал, чтобы хоть один алебардщик упомянул имя политического деятеля. По радио периодически транслировали прогнозы мистера Черчилля. Гай находил, что мистер Черчилль выдает желаемое за действительное, тем более что за прогнозами через раз следовали сообщения о провалах на фронте, словно кара Господня из киплинговского «Гимна отпуста»[33].

Гай полагал мистера Черчилля не более чем профессиональным политиком, топорно фальсифицирующим стиль эпохи Августа, сионистом[34], сторонником открытия народного фронта в Европе, приятелем газетных магнатов[35] и Ллойда Джорджа[36]. Однажды Гая спросили:

– Дядя, что вы думаете об Уинстоне Черчилле?

– Тот же Хор-Белиша, только его шляпы почему-то принято считать нелепыми.

– Другие в Норвегии напортачили, а бедняге Черчиллю теперь отдуваться.

– Вы правы.

– Но Черчилль ведь не хуже своего предшественника?

– Пожалуй, Черчилль лучше.

Майор Эрскин подался вперед и лишь потом произнес:

– Черчилль – единственный, кто способен спасти нас от полного краха.