Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8

Для защиты русских интересов от адмирала Колчака и Добровольческой армии были посланы в Париж бывший министр иностранных дел Сазонов, генерал Щербачев[453] и Головин. Атаман Краснов, с согласия Сазонова и в помощь по донским делам, командировал свою делегацию, возглавить которую при поездке в Париж просил меня.

В последних числах декабря 1918 года я с делегацией выехал и, после немалых мытарств как с визами, всякими разрешениями, так и с получением места на пароходах, лишь с частью делегации, в том числе адмиралом Бубновым[454], добрался до Парижа. Последний, сравнительно с прошлым, поразил меня своим серым видом, тяжелая война оказала свое влияние.

К сожалению, для нашего Отечества, в чем быстро можно было убедиться, интересы России были полностью скинуты со счета версальскими решителями судьбы Европы и всего мира.

В здании русского посольства в Париже, где нашим послом пока оставался Маклаков, собрался целый синклит прибывших сюда, лишенных своих мест наших бывших дипломатических представителей-послов, в том числе и Сазонова, которые под председательством бывшего главы Временного правительства, князя Львова, образовали Особое совещание для защиты русских интересов перед решателями мира в Версале.

Увы, никто их не выслушал и нигде их не принимали, хотя почтенное Особое совещание стучало во все двери и без конца писало: ноты, меморандумы, разъяснения и прочее о существовании России. Но это был голос вопиющего в пустыне. При кройке карты Европы забыли, что немалое место в мире занимает наше государство. Лишь многим существовавшим и не существовавшим государствам удавалось установить свои границы и урвать лакомые куски…

Русским весьма деятельным генеральным консулом в Лондоне состоял Ону, брат жены профессора генерала Головина. Ему пришла мысль познакомить английских парламентариев с обстановкой, царившей в России, и борьбой, которую вели белые фронты. Уяснив себе происходящие на нашей Родине события, они могли побудить Ллойд-Джоржа оказать помощь русским белым фронтам. Парламентская комиссия по иностранным делам согласилась выслушать сообщение о создавшемся положении в России, и Головин был приглашен приехать в Лондон и сделать по этому вопросу доклад.

Получив приглашение, Головин приступил к составлению своего сообщения и пригласил меня помочь в его работе. Пришлось около двух недель собирать данные и составлять доклад, широко обнимающий и освещающий обстановку и события в России. В середине февраля Головин и я, а также адмирал Бубнов выехали в Лондон.

Недостаточно владея английским языком, Головину было невозможно сделать самому доклад, но наш военный агент в Лондоне генерал Ермолов, как в совершенстве владеющий английским языком, предложил свои услуги быть переводчиком. Вышло довольно удачно – после каждой фразы, сказанной Головиным по-русски, Ермолов тотчас произносил ее по-английски.

Для выслушания сообщения собралась комиссия по внешним делам, пришли и некоторые парламентарии из других комиссий, присутствовало не менее 40 человек. Доклад был выслушан с большим вниманием, видимо заинтересовав англичан, засыпавших вопросами и просьбами разъяснений.

Был ли результат от этого сообщения? Увы, полагаю – что никакого. С вниманием выслушали, наружно одобрили, а в результате позиция Ллойд-Джоржа осталась без изменения.

В Лондоне наш поверенный посольства Набоков, заменявший в это время посла, устроил обед, на который были приглашены и некоторые лица русской колонии. А после обеда Головин и я осведомили присутствующих о нашей борьбе в России. Нам пришлось отбыть еще две трапезы, устроенные русскими организациями, на которых, как полагается, следовали речи, тосты, пожелания, разъяснения и пр.

Вернувшись во Францию, в Париж, я застал только что добравшихся сюда членов моей делегации, застрявших в Константинополе, генерала Герасимова и члена Донского Круга Г. Карева. Я поставил их в курс создавшейся обстановки и выразил полную бесполезность пребывания здесь в то время, когда грозные события Гражданской войны призывали принять в ней участие, решил покинуть милую Францию и вернуться. А они оба решили оставаться в Париже; я передал им остающиеся деньги, оставив себе небольшой аванс на возвращение.

* * *

Проделав путь из России в Париж через Одессу, Константинополь, Грецию и Италию, выжидая в портах и пересаживаясь с парохода на пароход, что было сложно, медленно, томительно, с массой неудобств, теперь хотелось, когда в Европе война отгремела, сократить время переезда, обратно вернуться сушей. Как будто железнодорожное движение налаживалось, и даже должен был быть отправлен экспресс Париж—Константинополь. С трудом, через французское Министерство иностранных дел, удалось достать на него место.

Маршрут экспресса проходил через Австрию, Венгрию, Югославию и Болгарию, в нем, с большими удобствами в вагонах международного общества и вагоном-рестораном, я покатил, но в дороге судьба нам приготовила немало сюрпризов.