Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8

Бой этот предрешил участь всего Кавказа, полки наши были уничтожены, и остатки армии были вынуждены отходить под давлением красных на Новороссийск и оттуда в Крым.

В Крыму гвардейская кавалерия соединилась со своими обозами и лазаретами. На страже Крыма, на Перекопе, находился Сводный гвардейский эскадрон, под командой полковника Ковалевского, составленный в значительной части из лейб-драгун. Рок тяготел и над ним. В ночь со 2-го на 3 апреля отряд этот подвергся нападению красной конницы и почти полностью погиб. Как и в бою под Егорлыкской, потери в офицерском составе были очень большие: 4 офицера убито – полковник маркиз делли Альбицци (кирасир Его Величества), штабс-ротмистр граф Толстой (лейб-драгун), поручик Костин (конногренадер) и корнет Литвинов 1-й (кирасир Ее Величества), 1 ранен – поручик граф Мусин-Пушкин и 1 пропал без вести – корнет Пусторослев (полковник Альбицци похоронен не в колонии Берлин, как указано полковником Главацким, а в Феодосии, там же рядом погребен и корнет Литвинов).

Будучи назначен в апреле 1920 года на должность помощника полкового адъютанта Гвардейского кавалерийского полка, я покинул строй и до конца Гражданской войны находился в штабе и в командировках. Прибавить что-либо к материалам, напечатанным в драгунском издании, я не решаюсь.

Всех нас объединяла мысль собирания и восстановления распавшихся после революции полков – начало восстановления России. Рок сулил иное! Но и в рассеянии нашем мы продолжаем оставаться тою сплоченною любовью и памятью к родному прошлому силою, разбить которую не смогли и самые суровые испытания. «Лейб-драгуны дома и на войне», «Памятка кирасир Ея Величества» и другие вышедшие и подготовляющиеся к изданию труды – доказательство этого.

Мир праху и вечная память героям!

Д. де Витт [489] СЕВЕРНАЯ ЧЕЧНЯ [490]

Тяжело громыхая, ночью, в полной темноте, поезд дотащил нас до Грозного – столицы Чечни, куда мы ехали для набора всадников-чеченцев и формирования 1-го Чеченского конного полка. Взяв извозчика, мы приказали везти себя в гостиницу. Все попытки найти комнату оказались тщетными: все было занято и реквизировано. Мы в отчаянии подумывали уже возвращаться на вокзал и там в зале первого класса коротать остаток ночи, как вдруг нашего возницу осенила мысль, и, нахлестывая свою лошаденку, он снова повез нас через сонный город. Денщики наши с вьюками и седлами тарахтели следом за нами.

Мы остановились у какого-то мрачного двухэтажного дома. Распахнулась дверь; до нас долетели звуки охрипшего граммофона. Любезная хозяйка с нескрываемой радостью выбежала нам навстречу, готовая, казалось, заключить нас в объятия… Нам предложили довольно посредственную комнату, но мы были и ей рады, предвкушая удовольствие выспаться и вымыться. Наши денщики сразу же вошли в свою роль: появилась горячая вода для мытья, самовар, стелились кровати. Хозяйка усиленно уговаривала нас поскорее вымыться и подняться к ней наверх, но, сославшись на усталость, мы уклонились от ее предложений. Мой денщик Гончаров смущенно сказал: «Господин ротмистр, да ведь мы попали не в гостиницу, это настоящее «заведение» – здесь только одни молодые барышни». – «Ну что же, мы все же останемся здесь, – улыбаясь, заявил ротмистр Феденко-Проценко, – не ночевать же нам на улице, а завтра, осмотревшись, переедем». Вымывшись и напившись чаю, мы стали подумывать о сне. Вдруг страшный женский крик и шум возни раздались у самой нашей двери. Накинув бурку, я вышел в коридор; какой-то вольноопределяющийся-чеченец неистово бил по лицу полуголую растерзанную женщину; она не оставалась в долгу, визжала и отбивалась.

Прикрикнув на вольноопределяющегося, я приказал ему немедленно же убираться; он был, видимо, этому крайне обрадован и мгновенно скрылся; но женщина не унималась, продолжая требовать каких-то денег. Я совсем не хотел вникать в их счеты и разногласия и приказал своему денщику успокоить разбушевавшуюся женщину. На крики прибежала и хозяйка, на этот раз сильно обиженная, упрекая нас в самоуправстве и подрыве ее «дела». Но несколько минут спустя инцидент был исчерпан, и мы, изрядно усталые, заснули под звуки граммофона и нескончаемого смеха наверху.

Проснувшись рано утром, мы отправились в Управление Чечни за предписанием. Оказалось, что наше пребывание в Грозном, очевидно, задерживалось на день-два. Нам предстояло ехать в горные аулы, только недавно покоренные и приведенные в подчинение, для набора всадников; для нашей экспедиции требовался конвой стражников, которые в то время были все в разгоне, и нам приходилось их ждать.