Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8

В последующие месяцы, описанные полковником Главацким, нам многократно приходилось встречаться с лейб-драгунами и, находясь в составе одной и той же бригады, участвовать совместно в боях. После занятия Бахмача судьба нас разделила. Драгуны пошли на Батурин, кирасиры на Нежин. В тяжелых боях провели обе группы сентябрь 1919 года. Наиболее славным делом Кирасирского полка была конная атака 15 сентября на село Британы Черниговской губернии. Во время этой исключительной по своей доблести атаки погиб, сраженный пулей в сердце, командир моего эскадрона и мой старый лицейский товарищ, штабс-ротмистр Деконский. Смерть его в совершенно иной обстановке, в другое время, и притом якобы в Полтавской губернии, описана полковником Главацким. При чтении описания гибели Деконского, очевидцем коей мне пришлось быть, у меня осталось впечатление, что речь идет не о нем, а о ком-то другом.

В октябре Кирасирский дивизион, под командой полковника барона Таубе, был направлен в Полтавскую губернию для борьбы с бандой Шубы, осаждавшей Полтаву. Последовала двухмесячная стоянка с ежедневными разведками и разъездами, а иногда и боями. Дивизионный адъютант наш штабс-ротмистр Полянский, автор многочисленных и зачастую очень удачных песен и стихов, вернувшись однажды из штаба Полтавского отряда, изобразил так в рифмах наше пребывание в Полтаве:

Иду к Пальшау я,
Там ждут меня друзья —
Бискупский и Кальницкий,
Противник большевицкий,
Глоба и граф Капнист,
В боях специалист.
Там с ними забываю
Живительный покой.
Шампанского не пьют,
Задачи там дают
Разведкам и разъездам
По нескольким уездам,
И Петр Великий сам
Учиться мог бы там,
Как надо под Полтавой
Давать Полтавский бой!

Под конец нашей стоянки в Полтаве, когда уже намечался отход на юг, мы узнали о подходе лейб-драгунского полуэскадрона, командуемого поручиком Озеровым 1-м. Мы встретились с ним в последних числах ноября во время небольшого боя с бандитами у села Старые Сенжары. Озеров сам, заболев тифом, сразу же эвакуировался, и полуэскадрон его в количестве около 30 шашек, оставшись без офицеров, был присоединен распоряжением барона Таубе к моему 2-му эскадрону кирасир Ее Величества. Лейб-драгуны, во главе с вахмистром, были в хорошем виде и довели количество шашек у меня до 120. Я устроил их в отдельный взвод и давал им самостоятельные боевые задачи. Офицеров у нас было в этот момент крайне недостаточно – по 2 на эскадрон, считая и командира эскадрона, и потому во главе офицерских разъездов посылался очень часто подпрапорщик или унтер-офицер.

27 ноября мы оставили Полтаву и пошли на присоединение к бригаде нашей, отступавшей под сильным давлением красных вдоль границы Харьковской и Полтавской губерний. На долю нашего конского отряда (2 эскадрона кирасир Ее Величества, с пулеметною командою и лейб-драгунским взводом, и эскадрон украинских гусар ротмистра Крыжановского) выпала неприятная задача прикрывать отступление пехоты Полтавского отряда с севера, двигаясь вдоль фронта с запада на восток. Красные просачивались сквозь фронт, наша пехота была ненадежна. Через несколько дней после оставления Полтавы мы узнали об измене пехотного батальона, перебившего своих офицеров в одном из селений Константиноградского уезда и сдавшегося большевикам. Охранение нам приходилось нести на громадном пространстве Константиноградского и соседних уездов. 6 декабря я получил приказание выставить охранение в нескольких верстах от нашего расположения и назначил лейб-драгунский взвод во главе с вахмистром. На рассвете прискакали вахмистр и два драгуна с печальной вестью. Красные напали на них среди ночи, часть перебили, часть увели с собой. Второй раз в течение этого года пришлось мне услышать почти однородный рассказ. Тем временем отряд наш получил приказание продолжать поход. С разрешения полковника барона Таубе я решил произвести усиленную разведку всем эскадроном в районе ночного боя. Он отстоял от нас верстах в 10, и я надеялся застать большевиков врасплох и отбить драгун. Однако по приходе в деревню мы никого не нашли. Жители рассказали, что немедленно после нападения большевики ушли обратно на север, подробностей же ночного боя, естественно, никто из крестьян не знал. Мне тем более было досадно это событие, что среди драгун было несколько весьма достойных, которых я знал еще по июньскому походу по Арабатской стрелке.

Много позже, уже в 1920 году, я узнал, что часть этих драгун, отбиваясь от большевиков, вышла из деревни прямо на юг и, не встретившись с нашим отрядом, добралась в конце концов благополучно в Крым, где вошла в драгунский эскадрон полковника Ковалевского.