Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8

Гвардейский кавалерийский полк, соблюдая полную тишину, по знаку шашки, как на учении, строит фронт и в сомкнутом строю бросается в атаку. Красные, заметив атакующий полк, спешно отходят на север, прикрываясь сильным пулеметным огнем, открывая его прямо с тачанок (двуколок). Левофланговый эскадрон, под командой штабс-ротмистра де Витта 2-го, бросается по кратчайшему направлению на отходящих красных, но попадает под ураганный фланговый огонь. Эскадрон редеет, многие лейб-драгуны падают, несколько лошадей без всадников следуют за атакующим эскадроном. В это время командир эскадрона штабс-ротмистр де Витт 2-й, выскочив сильно вперед, беспомощно закачался в седле, выпуская из рук поднятый клинок шашки, скользя по седлу безжизненно, и тяжело упал лицом на землю. Несколько драгун бросаются к своему командиру эскадрона. Атакующий эскадрон, расступившись, проскакивает мимо своего мертвого командира и лежащего от него невдалеке, с тяжелой раной в животе, его вестового.

Измотанные лошади, после долгой скачки по вспаханному полю, начинают приставать, расстояние между отходящими красными и атакующими эскадронами увеличивается, и командующий полком вынужден остановить преследование.

Спустя несколько минут командир дивизиона полковник Бок подъехал к лежащему, с сильно запрокинутой набок головой, в луже свежей крови, штабс-ротмистру С.Л. де Витту 2-му, около него возилось человек пять драгун и фельдшер. На нем было четыре раны – одна в грудь, три в голову.

Вечером эскадрон лейб-драгун в церковной ограде деревни Жеребец, в наскоро сколоченном гробу, хоронил своего командира эскадрона, отдавая ему тремя ружейными залпами свой последний долг.

Н. Главацкий ШТАБС-РОТМИСТР АПОЛЛОН КОЛОКОЛЬЦОВ – «АДМИРАЛ» [499]

Мы стояли в ту пору, как оба последних года Великой войны, в «стратегическом резерве». Этот резерв мало говорил людям, но много вредил бедным коням. Постоянные длительные передвижения в болотистых лесах Минской губернии и Волыни, без необходимых рациональных условий корма и хорошей питьевой воды, донельзя изнуряли конский состав нашего полка. В одном из таких промежуточных сидений полка 3-му эскадрону, в котором я состоял, выпала на долю отвратительная стоянка на берегу замерзшего озера, в глухой деревушке Пинского уезда с архаическим наименованием Чамля. Мы, младшие офицеры, во время таких перерывов обычно делили свой досуг между сном и едой, нескончаемым пережевыванием общих воспоминаний хорошего прошлого и боевых впечатлений, бьющих по нервам.

Так было и в этот холодный весенний день. Из штаба полка – деревни Теребень – по телефону сообщили, что прибыл новый выпуск прапорщиков из пажей и училищ.

Новость была живительная, предстояло разнообразие тем, увидеть новые молодые лица, пережить свежие настроения. Стало сразу весело и шумно.

Потянуло всех познакомиться возможно скорее с прибывшей группой молодежи. Вскоре, а это пришлось как раз в день полкового праздника 17-го года, появились и они, как всегда полагается в таких случаях, выплыли из входной двери гуськом – друг за другом. Их было несколько. Времени столько прошло с тех пор, что память мне изменила – 5, может быть, 6 – точно не помню числа.

Среди них самый младший в какой-то зеленой форме – юноша малого роста, слегка сутуловатый, очень некрасивый, немного смахивающий лицом на русскую молодуху, если накрыть ей голову платочком.

«Прапорщик Аполлон Колокольцов – из училища по первому разряду!» – пропищал он фальцетом и скромно опустил глаза вниз, когда до него дошла очередь представления.

Несколько месяцев прошло. Новый выпуск, как и все в полку, тихо растворился в среде своих эскадронов и быстро покрылся походной пылью. Господа прапорщики ожили, стали проявлять себя, кто как умел, и открыли свои молодые силы и характеры.

Между ними прапорщик Аполлон сразу ничем собственно не выделился. Он был скромен, даже застенчив, и неразговорчив.

В одну из полковых пирушек, или, как их принято было звать, «бимбусов», на просьбу кого-то из старших, для оживления засыпающих от скуки лиц, было предложено каждому из последнего выпуска показать себя в интимной обстановке – кто во что горазд!

«Колокольцов, русскую, Колокольцов, «matelotte», он нам покажет свое искусство», – подзадоривали молодого прапорщика его однокашники.

И действительно, внезапно преобразился «прапорщик Аполлон» – пустился в пляс, артистически и с огнем прошелся плавно он, как русская баба, помахивая платочком. Затем, уже под общее одобрение присутствующих, мастерски отчеканил руками и ногами несколько трудных пассажей нашумевшего когда-то танца французского флота под названием «matelotte».

«Настоящий моряк! Адмирал!» – раздалось где-то среди зрителей.

Так с тех пор и осталась за Колокольцовым на всю его жизнь эта кличка, данная ему «за морские способности».

Время шло. Колокольцова все узнали ближе, и он сделался общим любимцем молодежи.