Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8

– Вот именно, что оставался! – рассерженным тоном перебил нас Потемкин. – Вы должны были ехать с ним обратно, вы же в его тройке. А вылезать нужно было на станции Карповка и оттуда самостоятельно пробираться дальше. Неужели вы не понимаете, что вшестером пробираться теперь очень трудно и опасно?

– Мы были уверены, что полковник Амелунг пойдет вместе с нами на хутор, – оправдывались мы с Чегодаевым.

– Так вот, – продолжал Потемкин все в том же тоне, – потрудитесь идти немедленно пешком в Карповку и найдите там Бориса Владимировича. Со мной вы быть не можете, иначе мы все попадемся, – добавил он более мягко. – Сейчас можете идти на хутор и у кого-нибудь передохнуть и поесть, а потом отправляйтесь.

Мы пошли. Настроение сразу понизилось на несколько градусов. Идти искать полковника Амелунга было делом очень рискованным. Где его найти? Может быть, ему вовсе и не разрешили слезать на промежуточных станциях и просто приказали ехать со всеми пассажирами прямо в Царицын, рассуждали мы, а из Царицына уже будет труднее пробираться в армию, да и денег у нас нет для того, чтобы жить самостоятельно и болтаться без определенных занятий. Следовательно, идти искать полковника Амелунга бессмысленно. Это только удалит нас от нашей прямой цели. Поэтому нужно идти к Потемкину к 6 часам вечера, как он с нами условился, и ему доложить, что мы считаем поиски Амелунга обреченными на неудачу и что мы решили тоже пробиваться к казакам, будь это даже совершенно самостоятельно от Потемкина. Иного выхода мы все равно не найдем.

На хуторе мы вошли в первый попавшийся дом и попросили разрешения остановиться на несколько часов… К нам вышел довольно пожилой казак и пригласил в хату…

– Чем богаты, тем и рады, – сказал он просто и указал на сиденья. – Садитесь, сейчас и пообедаем, откушайте с нами!

– Спасибо, дедушка, спасибо! – отвечали мы, вошли в комнату, перекрестили лбы по обычаю старообрядцев (население хутора было старообрядческое) и сели на предложенную нам скамейку. Хата была маленькая и небогатая. Низенький потолок, глиняный пол и бедное убранство указывали на скромную жизнь семьи этого старика. Сам старик был приветлив и ласков, дал нам по стакану молока и стал занимать нас разговорами.

– Вы кто такие будете? – начал он.

– Рабочие, дедушка, идем из Царицына в Ростов, да вот дальше Кривомузгинки нас не пустили, а мы люди бедные, ждать долго не можем, ибо денег у нас мало, потому решили идти дальше пешком.

Между тем девчата принесли обед, скромный, но хорошо приготовленный. Старик всем нарезал по ломтю хлеба, перекрестился и пригласил есть. Посуды не было, все ели из одной большой чашки, чтобы не капало с ложки на стол, ломоть хлеба подкладывали под ложку, поднося ее ко рту. Есть нам не хотелось, тревожное настроение заставляло сердце биться сильнее, и волнение заглушало аппетит. Мы знали, что в 18 верстах от нас идет бой, так как беспрерывно была слышна орудийная пальба. Мы боялись, что нас могут заподозрить, что за нами может быть устроена погоня со станции и что вообще наше положение здесь весьма опасно и рискованно. Но пословица «Кто не рискует, тот не выигрывает» тысячу раз повторялась нами в уме для собственного успокоения, но в голову сейчас же вкрадывались другие черные мысли, которые снова волновали и не давали покоя. Во время обеда разговаривали мало. Только старик интересовался нашей судьбой.

– Чем же вы раньше занимались? – все допытывался он.

– Я был садовником, – сказал я тихо, только что придумав это ремесло.

– Садовником? – протяжно выговаривая это слово, переспросил старик и продолжал: – Знаете это дело… Так вот, – помолчав, опять начал он, – вы точно должны знать: у меня фруктовые деревья есть, и черви завелись, – медленно протягивая каждое слово, говорил он, – я их побрызгал жидкостью такой, и, глянь, не помогло; так вы скажите, как это надо, чтобы червей-то этих не было.

– Это, дедушка, – отвечал я нерешительно, – поливать, значит, надо другой жидкостью, да начинать нужно с самого начала…

– Как гудит, точно гром! – снова начал старик, прислушиваясь к орудийному гулу. – И что это все война да война, все люди смириться никак не могут, казак на казака с мечом пошел, нехорошо это!

– Да, дедушка, – только и могли мы ответить, – это нехорошо!

– И вы вот покоя найти не можете, вижу я вашу тревогу.

– Тяжело жить на свете стало, – сказал я, – работы нет и денег нет, оттого-то и тяжело!

Обед кончился. Все встали. Девчата начали быстро и ловко прибирать со стола.

– Да, да, – тяжело вздохнул старик. – Ну, идите отдохнуть, девки вам в балаган подушки вынесут, вам покой нужен.