Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8

Этот удачный и смелый маневр спас эскадрон. Красные, не ожидая такой находчивости со стороны командира эскадрона, растерялись и не преследовали конногренадер, очевидно предполагая, что гибель их неминуема. Но Господь был милостив и помог. Благодаря мелководью Тарасову удалось пройти далеко от берега и таким образом оторваться от противника. Он вывел эскадрон на берег значительно западнее города Анапы и повел его в направлении станицы Варенковской, которая, по его расчетам, должна быть занятой бригадой генерала Чеснакова.

В станицу Варенковскую эскадрон прибыл к 2 часам ночи. Кругом стояла тишина, слышен был только лай собак. Выслав вперед дозорных, эскадрон спокойно вошел в станицу и остановился.

– Эй, люди, кто здесь стоит? – крикнул полковник Тарасов.

В ответ молчание. Кто-то из конногренадер зашел в первый попавшийся двор и разбудил спавшего около хаты человека.

– Ты какой части? – спросил он.

– Двести такого-то пехотного полка, – ответил проснувшийся.

Услышав такой неожиданный ответ, солдат помчался к полковнику Тарасову и шепотом доложил:

– Господин полковник, здесь красные.

– Как – красные? – испуганно спросил Тарасов.

– Я только что разбудил какого-то красноармейца, и он мне сказал, что он такого-то пехотного советского полка.

– По коням – садись! – скомандовал Тарасов, и эскадрон широким шагом стал выходить из станицы.

Отъехав от станицы примерно с полверсты, Тарасов приказал нескольким конногренадерам вернуться в станицу поймать языка, что и было исполнено без всяких затруднений, так как часовые в станице спали мертвым сном. Захваченный конногренадерами красноармеец сообщил, что в станице Варенковской размещены части N-ской дивизии, переправившиеся еще рано утром, и что днем был у них бой с наступавшими белыми, которые к вечеру отошли назад. Переправлялись красные без боя, ибо станица никем не была занята.

Получив такие сведения, Тарасов повел эскадрон дальше, причем ему пришлось проходить через деревни, занятые красными, но, так как их караулы спали мертвым сном, Тарасов без задержек к утру 17 марта прибыл в станицу Натухаевскую, и как раз в то время, когда наши части выступали. Конногренадеры за одни сутки совершили переход более чем в 90 верст.

* * *

Медленным шагом двигались полки в станицу Раевскую, куда и вошли около 10 часов утра. Там построились на церковной площади в резервную колонну и спешились. О противнике ничего не было слышно. Все было тихо и спокойно, и только издалека доносился далекий гул орудийной стрельбы. Это, по-видимому, разыгрывался бой у станицы Крымской, где была сосредоточена вся наша пехота. Часам к 2 дня стало известно, что на отдаленных буграх замечено передвижение красной конницы.

– Я их только что сам рассматривал в бинокль, – сообщил нам подошедший полковник Ковалинский, – идут себе как ни в чем не бывало по местности, где, судя по карте, нет никаких дорог. Впереди каждого полка красное знамя. Одним словом, все честь честью. Если они продвигаются на Новороссийск, то это для нас не особенно приятно.

Замеченное продвижение красных не нарушило нашего внешнего покоя: все оставалось по-старому. Часов около трех дня Ковалинский, по возвращении из штаба дивизии, приказал выслать от эскадрона улан разъезд в 15 сабель для направления на Абрау-Дюрсо, под командой штабс-ротмистра Надольского, которому дал такое указание:

– Штабс-ротмистр Надольский! Цель вашей разведки – выяснить о существовании каких-либо дорог на Новороссийск, кроме той, которая показана на карте и которая идет через Абрау-Дюрсо. По ней, по всей вероятности, сейчас двигаются большевики. Геройства от вас мне не нужно. Продвигайтесь осторожно и будьте внимательны. Если позволит обстановка, попробуйте пройти и до Абрау-Дюрсо и в крайнем случае переночуйте там. Имейте в виду, что в лесах много зеленых. Все понятно?

– Так точно, – ответил Надольский, скомандовал своим уланам, и разъезд отправился.

Мы же продолжали стоять все в том же положении: никаких перемен не предвиделось. Чтобы утолить голод, мы заказали обед у одной казачки, и, когда уже собирались приступить к еде, на площади показался наш разъезд, возвращавшийся из разведки.

– Ну как? – с удивлением набросились мы на Надольского.

– Очень нехорошо все закончилось, – мрачно ответил тот.

– В чем же дело? – спросил Ковалинский.

– Мы потеряли 4 человек, господин полковник.

– Как же это случилось, рассказывайте, – с изумлением произнес Ковалинский.

Надольский спешился и, окруженный толпой улан, начал свой рассказ[541].

М. Борель УЛАНЫ ПРОСЯТ СЫГРАТЬ ГИМН [542]

Апрель 1920 года. После небольшого отдыха на первый день Пасхи снова все зашевелилось в Собрании. К обеду должен был прибыть командир полка. Трубачи, все утро игравшие уланам во дворе, вернулись в свое помещение около собрания. Большинство конногренадер остались у нас и были приглашены к обеду.

В третьем часу прибыл полковник Ковалинский. Все сели за накрытые столы. Трубачи играли одну вещь за другой, а офицеры весело и непринужденно беседовали, вспоминая вчерашний день.