Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8

Стояли мы в Глухове три недели, изредка выезжая в поле для отражения спорадических появлений красных. В Глухове же стоял и штаб 1-й кавалерийской дивизии полковника Миклашевского. По квартирам стояли: полностью наш дивизион гвардейской конной артиллерии, под командой полковника Димитрия Сергеевича Перфильева, в составе 1-й гвардейской конной батареи полковника Б.А. Лагодовского и 2-й гвардейской конной батареи полковника В.М. Котляревского, 2-й Сводно-гвардейский конный полк, командующим которым был Димитрий Алексеевич Ковалинский (лейб-гвардии Уланского Его Величества полка) и дивизион 1-го Сводно-гвардейского конного полка, под командой полковника Петровского (кирасир Его Величества).

Вечером 31 октября, поужинав в Офицерском собрании, которое было на Путивлевской улице, мы собирались уже расходиться на ночлег по квартирам, как пришло приказание от начальника дивизии: всему отряду покинуть ночью Глухов и уходить в восточном, а не южном направлении, так как с юга подходили обошедшие нас красные, собираясь застать нас врасплох. Но неприятный сюрприз получили они, а не мы, так как полковник Лагодовский со своим 1-м взводом, командой разведчиков с полковником бароном Фитингоф-Шелем и пулеметной командой с есаулом Носовым, остался в Глухове и в полночь встретил красных огнем, чем совершенно их огорошил; он не хотел уйти из Глухова, не дождавшись возвращения своих фуражиров.

Этот переход был началом конца продвижения белых на Москву. Весь фронт генерала Деникина начал катиться на юг. Рутина нашего отступления была весьма однообразна: часа в три утра, после отхода в 20—30 верст, приходили на очередной бивак, часов в 10 утра вставали, спокойно и сытно обедали, и часа в три начиналась перестрелка передовых разъездов. Мы выезжали на позицию неподалеку от нашего бивака, начинался бой, красных отгоняли, а мы после отбоя опять шли на юг.

Первую ночь мы провели в селе Екатериновка Курской губернии. Здесь я был крайне поражен тем, что на расстоянии каких-нибудь 30 верст друг от друга жили совершенно различные русские люди: там были чистокровные хохлы, а здесь – москали. Совершенно иная речь, совершенно иная архитектура деревни, иной распорядок жизни и усадьбы.

Часов в десять утра мы были подняты по тревоге: на горизонте, на переломе снежной степи, показалась цепь красных. Лучи зимнего солнца ярко освещали бесконечную гладь. Цепь, верстах в шести, не двигалась. Полковник Ковалинский выслал разъезд, который осторожно продвигался вперед. Потом он пошел быстрее, остановился. Мы наблюдали за ним в бинокли. «Налево – кругом» – и разъезд пошел крупным аллюром обратно. Что же оказалось? Как раз на горизонте шоссе было окаймлено одинаково отстоящими друг от друга столбиками, которые и были приняты за цепь красных.

Все успокоились, и после хорошего завтрака вся колонна вытянулась дальше на восток, по направлению на Крупец. К этому времени наша 1-я батарея полковника Лагодовского и дивизион 1-го Сводно-гвардейского полка отделились от нас. Мы от Крупца повернули на юг и дней через десять приближались к Сумам.

Верстах в десяти к северу от Сум 13 ноября была дневка. В нашу батарею приехал Игорь Кривошеин[567]. Вечером к нам в собрание приехал начальник отряда полковник Гаевский с женой. Появилась водка, был подан хороший ужин. Настроение у всех поднялось, когда полковник Гаевский сказал, что лучший шаг в обороне – это наступление, и поэтому с завтрашнего дня мы переходим в наступление. Слова эти были покрыты дружным «Ура!», и в приподнятом настроении мы разошлись.

14 ноября, среди дня, батарейный трубач заиграл «Армейский поход». Колонна вытянулась, но, к сожалению, опять пошла на юг, и вместо обещанного наступления – опять отступление. Пройдя немного, стали на открытую позицию, но огня не открывали, так как противник еще не появлялся. На нас отходили разъезды Сводно-гусарского полка. Красные где-то далеко открыли редкий огонь. Их гранаты рвались шагах в двухстах впереди; там же маячил разъезд гусар. Слышим:

«Бу-бух!», свист снаряда, и вдруг одна из лошадей разъезда как бы взлетает сразу на всех четырех ногах: снаряд зашипел в снегу между ног лошади и не разорвался. Счастливая судьба гусара! Разъезд быстро смылся, а мы открыли редкий огонь. Стреляли редко, так как патроны были на исходе.

В это время далеко слева, на горизонте, показался обоз на санях с красной пехотой. Командир полка просит Котляревского усилить огонь, что нам и удается сделать, так как в это время подошел обоз со снарядами. Выпустив несколько очередей, мы отошли версты на три, в пригороды Сум.