Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века

Но разные мнения были. Об этом свидетельствуют прямые сведения, содержащиеся в протоколах. Да и не могло быть иначе: разные взгляды, политические пристрастия, семейные связи, собственные интересы — все это неизбежно, когда в коллективе почти сто человек. Поэтому интересно узнать, как достигалось единство, как примирялись эти мнения, какой мотив лежал в основе окончательного приговора. Рассмотрение этого вопроса важно с точки зрения корпоративного принципа, поскольку дает возможность понять, от чьего мнения зависело решение вопроса — простого большинства или тех, кто стоял на вершине парламентской иерархии.

О том, что раскол мнений в Парламенте бывал, протоколы свидетельствуют не раз. В этом смысле важен и сам факт фиксации раскола, поскольку для самого учреждения интересен прецедент. Например, раскол мнений был по делу между герцогом Беррийским и сеньором де Шовиньи: из-за него решение не выносилось несколько дней, поскольку «тридцать человек были одного мнения и тридцать один — другого» (16 февраля 1402 г.). Заметим, что разделение мнений было почти равным, что могло выглядеть как тотальное противостояние двух группировок. Тем не менее решение было принято, хотя неясно, как «партии» примирились; можно предположить, что решение отражало простое большинство голосов. В пользу такой версии свидетельствует случай, когда голоса Парламента разделились поровну — по 22 голоса. Поскольку в данном случае невозможно было принять окончательное решение из-за «равного числа голосов» (in equali numero vocum), решили обратиться к канцлеру, чей голос и решил дело (26 мая 1403 г.). Простым большинством Парламент решил спор об ответе на королевские письма, отменявшие «свободы церкви Франции»: следует ли прежде выслушать генерального прокурора или объявить эти письма в обход его протеста. Из всех присутствовавших 29 человек были за то, чтобы прежде выслушать прокурора, т. е. фактически были против этих писем, лишь 12 человек — за немедленное их утверждение, хотя, как замечает секретарь, дважды, 15 и 18 февраля 1419 г., было решено сначала выслушать прокурора. Можно предположить, что эти 12 чиновников были открытыми сторонниками бургиньонов и пытались провести через Парламент указание герцога Бургундского, но им это не удалось, так как большинство парламентариев пробургиньонского Парламента остались верны многолетней политике института в этом важнейшем для власти вопросе (30 марта 1419 г.).

Парламент продолжал следовать этому принципу в годы англо-бургиньонского режима, например, когда решалось, ждать ли, как делалось прежде, жалованья из казны или взять деньги из собранных Парламентом штрафов; вопрос не был решен из-за равного числа голосов (utramque propter equalitatem opinionum ad partem) (26 февраля 1427 г.). Прямо об этом сказано и по поводу перехода адвоката из Шатле в Парламент и возможности совмещать обе должности в ситуации острой нехватки квалифицированных людей в Париже. Тогда вопрос решили «большинством советников», вопреки мнению «других, меньше числом» (13 мая 1430 г.); как и в случае обращения Парижского университета к Парламенту, ответили «согласно мнению большей части советников» (10 апреля 1434 г.).

Принцип большинства как способ решения вопросов вовсе не означал нивелировку парламентариев: уже то, что разные мнения всегда фиксировались в протоколах, свидетельствует об уважении к мнению каждого; однако предпочтение отдается демократическому принципу. Так, описывая обсуждение в Парламенте вопроса о сокращении домена короля, секретарь отмечает, что Парламент отказался утвердить королевское решение на основе мнения «всех, исключая четырех или пятерых советников» (2 сентября 1418 г.); или в случае обсуждения другого решения короля, когда отмечено, что «все единодушно, исключая двух-трех», приняли решение (28 марта 1435 г.).