Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века

Частью этого процесса стала защита Парламентом своих чиновников от угрозы преследования по политическим мотивам[319]. Когда стало известно, что герцог Бургундский схватил и посадил в тюрьму президента Парламента П. Ле Февра, Парламент собрался на экстренное заседание: президент Симон де Нантерр обратился с просьбой к магистратам трех палат дать согласие на написание обращения к герцогу Бургундскому с просьбой освободить Ле Февра. Находясь в конфронтации с герцогом Бургундским, угрожавшим арманьякам в Париже огнем и мечом, Парламент вступается за своего чиновника, обсуждая, в каких выражениях лучше написать письмо (sub qua forma verborum), чтобы добиться нужного результата (2 марта 1418 г.). В то же время Парламент противостоит аналогичным попыткам арманьяков: когда те попытались выслать из Парижа и сместить с должностей подозреваемых в симпатиях к бургиньонам (среди них 13 советников, один королевский прокурор, два нотариуса, уголовный секретарь и четыре судебных исполнителя — всего 21 человек), Парламент протестует и добивается для «своих» особых льгот (31 августа 1417 г.).

В период политических чисток в государственном аппарате и огульных расправ в Париже после установления бургиньонского режима Парламент сумел освободить Жана де Мени, писца уголовного секретаря, из тюрьмы «под предлогом того, что его обвиняют, будто он арманьяк (Arminague)» (31 мая 1418 г.). Парламент сумел добиться особых привилегий для своих чиновников и накануне краха англо-бургиньонского режима: канцлер разрешил чиновникам, не желающим возобновлять клятвы Генриху VI, покинуть Парламент и Париж, гарантируя им безопасность и обещая выдать охранные грамоты, а имеющим семьи — право взять с собой жен и детей (15 марта 1436 г.).

Безусловно, Парламент не мог поставить своих чиновников в совершенно особые условия и вывести из политической игры, но то, что он по мере возможностей пытался это сделать, свидетельствует о сущности корпоративизма, основанного не просто на солидарности и равном пользовании правами и привилегиями, характерном для любой корпорации, но на предназначении института, на его месте в обществе, диктующем и ряд ограничений, в том числе запрет политической деятельности, не связанной с работой суда и противоречащей ей.

В то же время, принадлежность к парламентской корпорации давала большие преимущества чиновникам в защите их частных интересов. Так, Парламент обещал своему чиновнику защитить его от произвола матери, грозившей лишить его наследства: по этой причине он отказывался ее посетить, боясь, что против воли будет принужден пойти на ущемление своих интересов; Парламент успокоил его и посоветовал поехать к матери, заявив, что «пересмотрит и попытается что-то сделать», если он «против своей воли согласится на что-то себе в ущерб» (28 мая 1407 г.). На защиту Парламента всегда могли рассчитывать чиновники-клирики в спорных делах о распределении церковных бенефициев. В частности, именно так Парламент поступил в отношении обоих гражданских секретарей: Никола де Бай получил поддержку Парламента в споре за место каноника церкви Камбре (26 июня 1411 г.); Клеман де Фокамберг — в споре за место каноника церквей Амьена и Арраса (13 июля 1420 г., 31 марта 1423 г., 15 июля 1430 г.). Укрепляли корпорацию и различные дары и пожалования чиновников друг другу[320]. Например, Никола де Бай получил вместе с первым жалованием деньги и мантию, завещанные нотариусом и королевским секретарем Жаном Берто тому, кто займет должность гражданского секретаря (24 июня 1401 г.). Как к коллективной собственности привык относиться Парламент к обстановке в своих помещениях. Например, после обновления мебели в залах Парламента деньги от продажи старой мебели отдали П. Коэ, судебному исполнителю, хотя по традиции она должна была принадлежать консьержу (23 марта 1407 г.).

Отношение к учреждению как общему делу, связывающему корпорацию одними интересами и задачами, порождало не только привилегии, но и обязанности. Так, возникшие финансовые сложности в отправлении мессы в капелле Дворца, с которой начинался рабочий день в Парламенте, было решено возместить за счет новых членов корпорации: каждый новый адвокат, приносивший клятву, обязан был отныне платить 2 экю или 2 франка, а прокурор — 1 экю (12 ноября 1406 г.).