Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века

Во взглядах обоих секретарей нашло отражение сложное переплетение монархизма с трезвой оценкой реальных действий правящего короля и его окружения. В отношении секретарей к короне своеобразно преломилась фундаментальная в идеологии Парламента идея королевской власти как общественной функции, не тождественной королю как личности. Поэтому Никола де Бай, скажем, всегда с подчеркнутым уважением говорит о короле как символе верховной власти в стране, даже о больном и в большинстве случаев взаперти сидящем Карле VI он пишет «наш король», «наш суверенный сеньор» (21 мая 1408 г., 17 февраля 1409 г.). Уважение к монархии де Бай обнаруживает и в отношении наследника престола. Замечательно в этом плане описание первого посещения Дофином Людовиком Парламента, отличающееся редким для секретаря эмоционально возвышенным настроем (7 января 1412 г.).

В то же время это уважение не исключает и критических оценок. Ранняя смерть Дофина в 1415 г. повлекла строгий приговор современников его неправильному образу жизни, и секретарь, искренне сожалея о нереализованных способностях и загубленной жизни юноши, отмечает и безответственность его поведения: «Людовик Французский, старший сын короля, Дофин… умер в возрасте около 20 лет, прекрасный лицом, довольно крупный телом и высокий, грузный, медлительный и неловкий, своевольный и очень падкий на блеск одежд и украшений… Был он музыкален и поэтому имел капеллу с большим числом мальчиков от 2 до 6–7 лет, хорошо знал французский язык и латынь, но пользовался этим мало, ибо жизнь посвящал ночью — бодрствованию и праздности, а днем — сну, как говорили, до 3–4 часов пополудни, и обедал в полночь, а ложился спать под утро или просто на рассвете, и поэтому было бы удивительно, если бы прожил долго» (18, 23 декабря 1415 г.) В этом перечислении достоинств и недостатков Дофина Н. де Бай весьма незавуалированно выражает отношение парламентария к обязанностям короля перед обществом[412].

Действия короля в рамках закона оправдываются де Баем, а посягательства на власть короля воспринимаются болезненно. Так, гражданская война трактуется как ущерб «чести короля», о каком «не читали до сих пор в истории» (9 сентября, 10 ноября 1410 г.), непомерные же налоги восстанавливают подданных против короля: «Народ королевства… так задавлен тальями… там, где находили деньги… брали их от имени короля» (29 августа 1412 г.). Восстание кабошьенов Н. де Бай расценивает как «ранящее и попирающее власть и авторитет короля… который является самым благородным (noble) из всех» (22, 26 мая, 13 июля, 4, 8 августа 1413 г.). Посягательства высшей знати на королевские права предстают в описании секретаря как следствие упадка королевской власти. Так, передача Карлом VI всей полноты финансовой власти в стране герцогу Филиппу Бургундскому, по мнению секретаря, было опасным симптомом упадка авторитета центральной власти и удручающего разброда в стране (1 июля 1402 г.)[413]. Известность в литературе комментария Н. де Бая к конфликту Парламента с Палатой счетов 1401–1402 гг. далеко не случайна: в его позиции нашло воплощение противостояние сил законности и порядка силам анархии, использующим в своих целях институты власти. С самого начала конфликта де Бай усматривает его истоки в попытке знати вмешаться в компетенцию Парламента: «Так были обмануты люди счетов… и просчитались в своих планах и… правда не была побеждена… неправыми действиями. Причина, почему эти люди не хотели, чтобы Парламент что-то узнал о них, в том, что они хотят быть в исключительном положении и имеют в друзьях и покровителях сеньоров… совершающих то, что сказал Иисус: «Приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители» (Лк., 16, 9) (16, 23 февраля 1402 г.). Во внешне лояльных акциях знати Н. де Бай неизменно усматривает посягательство на власть короля: так, письмо герцога Филиппа Бургундского в Парламент, где он осуждал введение новых налогов, разоряющих страну, секретарь прокомментировал на полях протокола как антикоролевскую акцию, вызванную борьбой с герцогом Орлеанским, а не заботой о стране (20 мая 1402 г.)[414]. Когда же герцог Филипп Бургундский умер и его сын Жан Бесстрашный предпринял попытку давления на короля, «говоря о малом управлении королевством» (19–20 августа 1405 г.), секретарь был возмущён.