Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века

Подчеркнутое уважение к Карлу VI также характерно для Клемана: он одобряет его решения в рамках закона. Однако формальное уважение продолжалось только в отношении Карла VI. Запись секретаря о смерти короля Карла VI сопровождает традиционная формула, которой он пренебрег, сообщая о смерти короля Генриха V: «Покинул этот мир Карл VI во дворце Сен-Поль около 7 часов утра. Да упокоится его душа в мире» (21 октября 1422 г.). На следующий день стали разворачиваться события, усилившие впечатление упадка: в Парламент пришел канцлер и рассказал, что после вскрытия завещания Карла VI ни одного из упомянутых в нем душеприказчиков уже не было в живых, никто не пережил завещателя. И это непеределанное с января 1392 г. завещание больше других событий поражает Клемана. В итоге именно 3–4 парламентария делают опись имущества покойного короля, чтобы выгодно продать его и оплатить мало-мальски достойные похороны «доброй памяти Карла VI, которого Бог простит» (23 октября 1422 г.)[417]. Пока набальзамированное тело Карла VI еще находилось во дворце Сен-Поль, в Париж ехал только герцог Бедфорд, и никто из французской знати не спешил на похороны, Парламент должен был разбираться в аргументах герцога Бургундского о причине его отказа явиться на похороны и сам организовать их (5, 7 ноября 1422 г.)[418]. Похороны, по оценкам современников, были не просто бедными, они были недостойны того образа блестящего короля сильного королевства, который создавался при жизни Карла VI чиновниками его аппарата[419]. Как ни старался Клеман описать торжественность похорон, он вынужден признать, что ее обеспечивали исключительно чиновники, «президенты и советники, и всечасно сопровождали тело… секретари и нотариусы, державшиеся поближе к президентам и советникам, а вслед за ними судебные исполнители, дабы уберечь от возможной давки или беспорядка тело (того), чья душа у Бога» (9 ноября 1422 г.)[420]. Обстановку упадка королевского дома довершили разбирательства со слугами Карла VI, остававшимися с ним до конца. Хотя герцог Бедфорд и разрешил им сохранить свои должности, но потребовал возобновить письма о назначении, что предполагало и «чистку» кадров. К тому же слуги эти оказались просто бедными людьми, и канцлер вынужден был заверить их, что за новые письма платить не надо (8 января 1423 г.). Всех их привлекли к составлению описи имущества Карла VI, а запись их показаний вел Клеман де Фокамберг (9 января 1423 г.). Однако, не спросив Парламент, канцелярия составила список слуг Карла VI, которым полагалось что-то получить по завещанию, и из него были исключены «некоторые чиновники, например камерарий и другие» (15 января 1423 г.). Парламент приложил старания, чтобы вознаградить этих слуг. Записи секретаря об этих спорах и стараниях Парламента проникнуты сочувствием и уважением к людям, честно и долго служившим королю Франции и не нажившим ничего: «Портные будут включены… и дано будет каждому согласно службе и бедности или нужде, и еще надо дать… служившим 20 лет и… кто долго служил и беден» (28, 31 января, 29, 30 марта 1423 г.).

Уважительный тон в отношении Карла VI продиктован не столько личными заслугами короля, являвшего собой почти номинальную фигуру, слабую тень монарха, сколько почтением к самому сану короля и его общественными функциями. Превознося Карла VI по мере усложнения положения Парламента при англо-бургиньонах, Клеман де Фокамберг наделяет его все новыми достоинствами[421]. Уже через год, описывая заупокойные службы в Париже по Карлу VI, секретарь изображает его правление в явном контрасте с нынешним: «Службы о душе очень блестящего государя и нашего суверенного сеньора Карла VI, короля Франции…» (11 ноября 1423 г.). Чем дальше уходило царствование Карла VI, чем сложнее становились отношения с новыми властями у Парламента, тем с большей горечью секретарь замечает у новых правителей небрежение традициями французских королей и неуважение к атрибутам власти. Так, К. де Фокамберг неодобрительно отзывался о поведении герцога Бедфорда, регента Франции, который не стал делать того, «что привыкли делать короли Франции в страстную пятницу» (21 апреля 1424 г.)[422]. С этой точки зрения, существенно, что в записи секретаря о коронации Карла VII подчеркивается следование традициям французских королей: «В Париже обсуждалась публично новость, что Карл Валуа в воскресенье 17 июля был коронован в Реймсе на манер своего отца и других королей Франции» (19 июля 1429 г.). Коронация Карла, вопреки принятому в литературе мнению, не прошла в Париже незамеченной и лишь сильнее обострила чувство чужеродности английского правления. Даже Изабо Баварская, столь нелюбимая и обвиняемая в развале страны, перед смертью всеми забытая и отошедшая от дел, вызывает сочувствие и сострадание у секретаря (30 сентября 1435 г.)[423]. Любопытно, что это была последняя запись, сделанная им в качестве секретаря Парламента.