Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века

Парижский Парламент рассматривал вопрос о снабжении, обороне и спасении Парижа как задачу особой значимости. Наряду с известным партикуляризмом городов и областей Франции, отчетливо проявившемся в ходе Столетней войны и существенно повлиявшем на ее ход и последствия, положение и роль Парижа как традиционного центра страны, многовековой столицы королевства определили позицию парламентских чиновников в отношении города. Одной из самых главных претензий Парламента к властям в период англо-бургиньонского правления стало их невнимание к Парижу, расцениваемое Парламентом как нарушение законов страны. С самого начала установления бургиньонского правления в Париже четко обозначилось это принципиальное расхождение между Парламентом и властями: уже на заседании 15 октября 1418 г., на котором рассматривалось бедственное положение города, в Парламенте было решено, по предложению доктора теологии Парижского университета Жана Куртекисса, отправить к королю и герцогу Бургундскому делегацию «от всех сословий Парижа и им рассказать о положении города», прося обеспечить охрану купцов, привозящих продукты и дрова. Однако вскоре, переходя к самостоятельным действиям по снабжению Парижа, Парламент на заседании 22 октября 1418 г. недвусмысленно дает понять, что вынужден действовать в одиночку из-за «отсутствия короля и герцога Бургундского» в Париже.

^{19. Торговая улица в Париже (Библиотека Арсенала, Париж)}

Отсутствие верховных правителей в Париже стало лейтмотивом существования города в период всего англо-бургиньонского правления[259]. И в этом заключалась одна из уникальных и своеобразных сторон кризиса центральной власти, нашедшего свое образное выражение в «одиночестве» Парламента. Столица Французского королевства со времени избрания Гуго Капета, графа Парижского, на престол Франции была всегда местом «пребывания» короля, даже если король отсутствовал, он как бы незримо присутствовал здесь посредством главных институтов его власти, и это делало Париж столицей королевства[260]. Парадоксальность ситуации заключалась в том, что основные институты власти остались в Париже и в период англо-бургиньонского правления, однако нежелание верховных глав страны жить в Париже поставило институты в двусмысленное положение: лишало их в какой-то степени легитимности.

В самом деле, Жан Бесстрашный установил режим своего правления в Париже летом 1418 г., но за весь год «правления» посетил всего один раз этот, по выражению Алена Шартье, «город бургиньонов»[261]. Еще меньше тянуло сюда его сына Филиппа Доброго, тем более что он не получил после установления «двойной монархии», так много обязанной ему, никакой официальной должности[262]. Больной Карл VI, переходивший в руки очередного «победителя», не бывал в Париже. Наконец, с заключением договора в Труа Генрих V возил с собой Карла VI как символ легитимности своих действий, после его смерти малолетний Генрих VI лишь эпизодически появлялся в Париже, живя в Англии. Герцог Бедфорд, регент королевства, хотя и живал в Париже, но также разрывался между Лондоном, Руаном, где находился Королевский совет, и театром боевых действий. Что же касается Дофина Карла, то, буквально выкраденный королевским прево Танги дю Шателем, увезшим его из Парижа в первые часы вступления войск герцога Бургундского, он посетил его триумфатором после добровольной сдачи города и только через год — в 1437 г., но, помня пережитые там потрясения и неуверенный до конца в его лояльности, Карл VII так и не смог полюбить этот город.

Весь период англо-бургиньонского правления Париж находился в двусмысленном положении: никто не оспаривал его звания столицы, будь то расколотого или объединенного государства (обе столицы по договору в Труа должны были сохранить свой статус), но в любом случае лишь как «образа» и «мифа».

Именно этот образ, этот миф и отстаивали в Парижском Парламенте все годы англо-бургиньонского правления, и именно эта деятельность является ценнейшим вкладом парламентской корпорации в конечную победу Франции[263]. Парламентская корпорация с первых же месяцев установления англо-бургиньонского правления поставила знак равенства между спасением Парижа и защитой королевства, произнося эти слова всегда вместе — «Париж и королевство Франция»[264]. Не забудем, что Парламент заботился и о других городах, оказывая посильную помощь деньгами и советами, побуждая власти в многочисленных посольствах защитить эти города. И все же Париж, его престиж и место в королевстве Парламент отстаивал настойчивее всего, оценивая политику властей, в том числе и по их отношению к Парижу.