Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века

Эта политическая линия Парламента на союз с Дофином Карлом ради зашиты Парижа вызывала крайнее недовольство герцога Бургундского, которого он уже не скрывал (10 февраля 1419 г.). Перейдя к открытым угрозам в адрес парламентских чиновников и всех, кто искал примирения с Дофином Карлом, он потребовал, чтобы «в будущих переговорах о мире… не делать разъединения или отделения Парижа и его передачи в подчинение Дофину… против короля и герцога Бургундского… ибо этим война и раздор вовсе не прекратятся, но усилятся и станут более опасны для Парижа и всего королевства, чем сейчас». Несмотря на щедрые заверения герцога Бургундского в стремлении к «доброму миру и единству королевства», в отчете послов ясно слышится его тревога, как бы Парламент и власти Парижа не договорились самостоятельно с Дофином. В этом истинный смысл и таких обращенных к Парламенту требований герцога Бургундского, как «соблюдать мир и согласие», не прибегать к «заговорам, совещаниям и частным консультациям», «не возбуждать подданных к бунту». Письма короля и герцога Бургундского, направленные в Парламент и обращенные к властям города (15 февраля 1419 г.), выдержаны в недоумевающе-враждебном тоне и свидетельствуют об окончательном разладе во взаимоотношениях Парламента и властей. В своем ответе Парламент уже не пытался сгладить это противоречие и решительно отстаивал занятую позицию. Так, признавая справедливость упрека короля за самовольное смещение чиновников в муниципалитете Парижа, Парламент пояснил, что не может согласовывать своих действий с королем ввиду большого расстояния и опасности дорог, тем более что ранее он многократно просил короля через посольства, «отправленные в Понтуаз, Бовэ, Бомон, Гонес, Ланьи, не удаляться от Парижа, чтобы ему сообщать нужды Парижа и иметь более свободно от него помощь». Сближение Парламента с Дофином стало постоянным предметом торга, и вновь в ответ на просьбу Парламента позаботиться о снабжении Парижа продуктами (27 марта 1419 г.) герцог Бургундский потребовал «оставаться в единстве и добром подчинении».

Установление «двойной монархии» не изменило положения Парижа: по-прежнему город сам беспокоился о снабжении, обороне и безопасности. Нежелание новых правителей обосноваться в Париже, поставить его в прежнее положение столицы королевства выявило чужеродность их власти и антифранцузскую природу[266].

В этом контексте объяснима и негативная реакция горожан на угрозы осадивших Париж войск Карла во главе с Жанной д'Арк сровнять город с землей (7 и 8 сентября 1429 г.). Кстати, в записи о событиях этой осады сообщается, что Париж хорошо вооружен и снабжен достаточным количеством продуктов; что гарнизон защищался самоотверженно, хотя перевес сил был на стороне осаждающих (в соотношении 4:1).

Негативно реагировал Парламент и на враждебные слухи, распространяемые в Париже накануне передачи города в руки Карла VII. Парламент высказывает претензии купеческому прево и эшевенам, которые, вместо того чтобы «собирать… мудрых и достойных людей, советников и буржуа и доброжелателей… ничего не делают» (7 января 1436 г.). Предлагая различные меры, Парламент по-прежнему обосновывает их «благом короля… а также города и его жителей». И снова, созданный из Парламента, королевского и купеческого прево, муниципалитета и Парижского университета, а также представителей иных институтов, совет собирается ежедневно в городской ратуше и решает оперативные вопросы для «поддержания единства и согласия в городе». Об атмосфере, царившей в Парламенте накануне передачи города Карлу VII, свидетельствует весьма любопытный эпизод (11 февраля 1436 г.). Члены Королевского совета сообщили Парламенту о готовящемся восстании «людей низкого сословия» с целью освободить некоего рыцаря, воевавшего в войске Карла VII и плененного англичанами, а теперь находящегося в тюрьме Консьержери. Из возмущенного доклада членов Совета мы узнаем интересные подробности о содержании этого опасного для властей заключенного. Оказывается, что в тюрьме он встречался и разговаривал со всеми, с кем хотел и кто приходил к нему ежедневно, и даже угрожал этим чиновникам, когда они хотели перевести его в тюрьму Большого Шатле, что «позовет своих людей» на помощь. И это в тюрьме, находящейся под контролем муниципалитета и Парламента! Парламентские чиновники обещали разобраться, усилить охрану, но предупредили всех, чтобы «с ним ничего не случилось».

Парламент приветствовал вступление войск Карла VII, среди прочих причин и как результат добровольного открытия ворот Парижа[267].