Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века

О том, что Парламент таким способом стремился выяснить отношение властей к себе, свидетельствует и такой аргумент: на заседании 24 ноября 1422 г. было заявлено, что главная забота состоит в том, чтобы «из-за отсутствия жалованья некоторые советники не были бы вынуждены оставить должности и практику, как уже сделали другие, чтобы обрести иные должности и практику». Прозрачный намек на Парламент в Пуатье используется в качестве угрозы, провоцируя власти на подтверждение их заинтересованности в дальнейшей работе Парламента в Париже.

С тех пор Парламент всякий раз прибегал к этому неотразимому оружию конфронтации: постоянно напоминал о задолженности, как, например, через день после присяги новому королю Генриху VI. И отныне требование об оплате становится надежной защитой Парламента от нажима властей.

Важным направлением стало недопущение раскола корпорации: Парламент отвергал все попытки властей оплатить работу лишь части чиновников. Со всей отчетливостью противостояние этой попытке властей проявилось в очередном всплеске борьбы Парламента против задержки жалованья в 1425 г. Тогда на заседании 3 августа 1425 г. Парламент заявил о стремлении получить жалованье «для всех вместе, не ища оплаты частичной и отдельной», т. е. для части чиновников. Так Парламент усиливает свои претензии к властям, используя корпоративный принцип своей организации. При этом позиция Парламента остается прежней: прекращение работы по вине властей, не платящих жалованья своим чиновникам, он считает «несообразностью», переадресуя возможные упреки в адрес властей. И вновь обстоятельства этих бесспорно логичных претензий Парламента придают им политический оттенок. Когда противостояние Парламента и герцога Бедфорда достигло апогея в вопросе об изъятии из ведения Парламента всех дел, касающихся землевладения и передачи их в ведение Совета в Руане, Парламент отказался выполнить это требование регента и тут же поставил вопрос об оплате своей работы, усиливая конфронтацию и придавая ей характер широкомасштабной зашиты интересов института в целом (17 июля, 3 августа 1425 г.).

Весной 1426 г. вопрос о задолженности Парламенту за 8 месяцев рассматривался в контексте спора о «старых свободах церкви Франции». Тогда на заседании 1 и 2 марта 1426 г. Парламент обращается к канцлеру и чиновникам финансов, угрожая в противном случае «прекратить работу, и больше он не сможет действовать и продолжать, учитывая нагрузки президентов и советников и изъяны в уплате их жалованья, которое является ничтожным». Из последнего замечания о «ничтожном жалованье» в сравнении с нагрузками, а также из упоминающейся в тот же день передаче Парламенту 532 турских ливров в счет уплаты долгов ясно, что какие-то деньги Парламент продолжал получать, и требование об оплате ставится не буквально, а в контексте диалога с властями. Лучшим подтверждением этому служит тот факт, что работу Парламент так и не прекратил.

Продолжение работы Парламента в таких условиях выглядит уже как оппозиция властям. Новый всплеск ее приходится на весну 1428 г., в период противостояния Совету в Руане, отобравшему у Парламента наиболее важные дела. На заседании 8 марта 1428 г. по поводу «способа уплаты жалованья» решено отправить делегацию к канцлеру и членам Королевского совета, чтобы «показать им положение Парламента, угрожая иначе отправить делегацию к регенту». На заседании 17 марта 1428 г. в состав делегации включены 4–5 советников, которые должны «рассказать о состоянии и намерении» Парламента прекратить работу. Наконец, 20 марта к ним присоединились и президенты, а требование свелось к получению до 23 марта всех выплат, полагающихся Парламенту. Новое обострение произошло весной 1429 г., и эту дату невозможно объяснить иным, нежели снятием осады с Орлеана: на заседании 31 мая 1429 г. были прекращены слушания дел и обсуждалась задолженность за 10 месяцев. Тут же решено идти к герцогу Бедфорду, чтобы предупредить, что «без уплаты не могут больше служить». Далее узнаем подробности встречи с регентом, который заверил делегацию, «что хорошо осведомлен о (состоянии Парламента), достаточно претерпевшего, и что скоро они получат хорошие известия, и он о них позаботится и вознаградит их за долготерпение так, что они останутся довольны». Заметим, что впервые регент говорил с делегацией в небывало заботливом тоне, что также, очевидно, связано с атмосферой, царившей в «английской Франции» после снятия осады с Орлеана[278].