Оформитель слов

Шутка не зашла, а обстановка накалилась. Крылатые выражения у меня закончились. Я применил грубую мужскую силу, опрокинул жирного на пол и сделал шаг на лестничную площадку. Мне тут же на плечо опустилась рука, а когда я обернулся, то об мое лицо ударился чей-то кулак. Я ловко сгруппировался и как безвольный мешок пизданулся с лестницы вниз. Но схватил при этом рукастого чаканориса с собой. Уже лежа, я колотил его наглое рыло.

К нашей подвижной игре присоединились его товарищи. Я решил, что время лекции о строении мягких тканей лица закончилось и надо срочно съебывать. Взять в гардеробе куртку я не успел. Выскочил на улицу прямо в свитере. Мороз. Чудесный вечер. Едут автобусы, люди идут в магазины. Я достал сигарету, закурил и вытер с рожи кровь вперемешку с соплями.

Злые школьники вывалились на улицу.

– Вон этот гандон!

Вряд ли они имели в ввиду французского писателя Ива Гандона, подумалось мне. Меня уволокли во двор и принялись весело и задорно пинать во всякие разные места. Особенно им нравилось мое лицо. Один латентный гомосек даже сверху на меня сел и начал хлестать с особенным энтузиазмом. Я ему двинул снизу в челюсть так, что он немедленно свалился, что-то промычав. Меня начали пинать еще усерднее.

Когда они, наконец, замерзли, то ушли куда-то по своим делам хвастаться что седня набили ебло наглому чижику. Я некоторое время полежал в сугробе, но решил все-таки пойти домой. Возвращаться за курткой в клуб не рискнул.

Прошел пару остановок в одном свитере до Жени с Вовой. Народ от меня шарахался. Я сильно замерз и у меня болело даже то, что и болеть то не могло.

Вова с Женей страшно перепугались таким спецэффектам и срочно вызвали мне скорую помощь, выдали какой-то огромный железнодорожный тулуп и отправили лечиться. В горбольнице меня немножко осмотрели, намазали башку зеленкой и выпроводили в очарование вечернего Омска.

Денег у меня не было вообще. Как и телефона. Это сейчас у каждого бомжа есть сотовый. Я направился к мосту 60 лет комсомолу через Иртыш-реку, ибо жил на том берегу напротив остановки «Политех».

– Винтовка – это праздник! Все летит в пизду! – запел я.

Было тоскливо и я прям ощущал, что лицо мое опухло так сильно, что стало похожим на чехол от ледокола. Был поздний вечер, мороз, разбитая рожа и мост пару километров на тот берег.

Пока шел, вспомнил чудесный случай из сельской юности…

Было мне тогда лет 16. Руки-ноги целы, говорить могу и вызвали меня в военкомат ставить на воинский учет. В школу я не пошел, проснулся ни свет, ни заря и поперся на рейсовый автобус. В военкомате мне сильно обрадовались, потрогали пульс, восхищенно посмотрели на гениталии и сказали: годен! вали обратно в свой колхоз делать уроки.

А вот я же молодец – на последний автобус до родного села опоздал.

Сибирь, вечер, зима и метель, а ночевать мне в райцентре негде совершенно. После невкусного чебурека я придумал сесть на межгородской автобус и доехать до поворота к своей деревне. Оттуда до села идти пешком 14 километров. Говно вопрос, в общем-то.

Ну, значит, часов в восемь заветный автобус со скрипом раскрыл двери и велкам. И только я собрался ловко проникнуть в салон, как меня одергивает кто-то. Гляжу, а это Юра – весьма колоритный 20-летний персонаж из моей деревни. Сам он сирота и ему, стало быть, по такому случаю в нашем колхозе государство торжественно выдало полусгнивший домик, чтобы он жил не тужил, внимательно глядя в телевизоре изумруд целых два канала.

Я Юру прекрасно знал, как и он меня. В нашей дружной компании он появлялся редко и вообще подозрительно не пил. Казалось, что его тонкой натуре было неприемлемо жрать самогонку из половинки огурца, закусывая пучком лука. А шампанского из бокалов мы пили только по новым годам. В школу он не ходил, потому что давно совершеннолетний и жил в каком-то своем дивном мире. Был он, в общем, безобидный, но с гусями.

– Ты куда? – спрашивает он, вцепившись в мое плечо.

– Домой. Сейчас до поворота, а там – пешком.

– Можно с тобой?

Звучало странно. Мне 16, а тебе 20, автобус общий, плати деньги и езжай хоть в Новую Зеландию к Бульбе Сумкину.

– Ну, поехали, – говорю.

Минут через сорок прибыли к повороту. Водитель с тоской посмотрел за стекло лобового иллюминатора, а там на дорогу надуло дюны размером с Лужники и дальше 30 метров ничего совсем из-за метели не видно. Потом взглянул на меня. А я весил едва килограммов 45 и у меня немного выросли усы над пухлыми губищами. Подумал, наверное, что я вообще молодец и открыл двери.

Мы с Юрой вышли в ночь на местами асфальтированную дорогу, занесенную снегом. С учетом того, что было уже довольно поздно, темно, заснеженно и совсем не людно, я решительно зашагал в направлении родного села. Ждать попутку в такое время бессмысленно, а любоваться зимними пейзажами некогда. Надо идти и как можно энергичнее. Ибо только когда автобус уехал, стало еще темнее и холоднее.

– Давай покурим, – предложил Юра.

– Ну, давай.