Офсайд (СИ)

«Сегодня что, день дурацких вопросов?» — мысленно взвыла Люси. Она никому не говорила о своём увлечении, жутко стесняясь и боясь реакции окружающих. Нацу, пожалуй, был первым, кто узнал о нём (если не считать бессловесных кукол, которым Люси рассказывала на ночь придуманные ею же сказки), и теперь предстояло решить, делать ли ей следующий шаг — знакомить со своими текстами. Не то чтобы она не была уверена в их качестве, просто опасалась, что рассказы в стиле фэнтези не придутся ему по вкусу. Люси уже знала, что нравится Нацу — они не раз и не два обсуждали свои предпочтения в любых жизненных областях — и сомневалась в своих способностях изменить его взгляды на некоторые литературные жанры. Возможно, он и не станет в открытую высмеивать её, хотя бы из чувства дружеской симпатии, возникшей между ними, но некий холодок в их отношениях появиться может — иногда люди неосознанно переносят своё отношение с поступков и пристрастий человека на него самого: мне не нравится то-то и то-то, и если это привлекает тебя, то и ты мне тоже перестаёшь быть симпатичен. Люси надеялась, что Нацу не принадлежит к подобным личностям — пока он не давал ей повода так думать. Однако проводить над собой эксперименты она категорически не желала, а потому попыталась осторожно донести до него мысль о своём желании и дальше пребывать в безвестности. Нацу её усилий не оценил.

— Писать только для себя эгоизм чистой воды, — скривился он. — Это всё равно что купить килограмм шоколадных конфет и слопать их в одиночестве, ни с кем не поделившись.

— Ты любишь шоколадные конфеты? — удивилась сравнению Люси.

— Не очень, — признался Нацу. — Но если бы ты меня угостила, ни за что бы не отказался.

Против столь обезоруживающей честности аргументов у неё не нашлось, и единственно правильным решением показалось дать допуск к одной из своих работ на сайте, все, как одна, спрятанных в черновики.

Нацу принялся читать сразу же (благо, рассказ занимал всего три странички), точно боялся, что Люси передумает. И даже не знал, насколько был близок к истине: юная писательница загнанным в клетку зверем металась по комнате, с ужасом наблюдая за его медленно шевелящимися губами, уже сожалея о минутной слабости, позволившей прикоснуться к её творчеству конкретному человеку, из плоти и крови.

Минуты складывались в космические Чёрные дыры, затягивающие в себя и время, и пространство, и, кажется, сам воздух: в ушах тонко звенело от напряжения, перед глазами мелькали яркие разноцветные вспышки, было душно, больно, страшно. И вдруг всё закончилось, сметённое широчённой (господи, как же у него так получается-то?!) улыбкой:

— Мне понравилось!

— Правда? — счастье растеклось по языку любимым тёплым молоком с мёдом, согрело всё разом, до кончиков мелко дрожащих пальцев.

— Конечно!

Нацу сказал это так, что мельчайшие сомнения растаяли ломкими льдинками без права снова принять твёрдую форму и ранить её острыми краями нерешительности и отчаяния. Даже если он хотел всего лишь подбодрить, как это делают близкие люди, и сказанное было правдой лишь отчасти (а может, и вовсе ею не являлось). Люси испытывала благодарность за одну только попытку прибавить ей уверенность в своих силах — подчас такая поддержка ценнее всего.

Однако её оказалось недостаточно, чтобы выпросить ещё одну работу — Люси осталась непреклонна, как самая что ни на есть каменная скала, и ни тяжкие вздохи, ни обворожительные улыбки, ни просительные взгляды на этот раз не сработали. Нацу оставалось смириться и довольствоваться уже прочитанным рассказом.

Зато никто не помешал ему на следующий день делиться своими впечатлениями по поводу работ другого автора и делать это, как всегда, громко, экспансивно, мало обращая внимания на бросаемые в его сторону косые взгляды.

— Я и подумать не мог, что найду там что-то реально стоящее, — эмоции били через край, заставляя лихорадочно блестеть его и без того выразительные глаза. — Но этот парень, Король Звёздных Духов… Никнейм у него, конечно, отстой, слишком пафосный, зато пишет он нереально классно! Я за раз проглотил пару его макси и даже не заметил!

— Мне бы тоже хотелось писать, как он, — мечтательно вздохнула Люси. — С такими работами, как у него, даже в издательство обратиться не стыдно.

Нацу вдруг посмурнел, растерянно поскрёб макушку, отвёл виновато глаза:

— Люси, ты только это… не сердись, ладно?

— Нацу, что ты сделал? — сердце обмерло, застыло испуганной птахой в груди.

— Понимаешь, мой отец, он… До переезда, когда мы жили в Нью-Йорке, он работал в издательстве, редактором. Главным редактором, — тяжело сглотнул Нацу. — И-и-и… и босс не захотел его отпускать… совсем. Поэтому он присылает отцу по почте тексты, а тот… тот их читает, ну, и там, рецензию даёт, всё такое… — Драгнил-младший глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и скороговоркой выпалил: — В общем, я дал ему прочитать твой драббл, ты же меня не удалила из бет, и ему тоже понравилось, поэтому он хочет с тобой встретиться.