Огибая свет (СИ)

Обмотавшись по утренней схеме прямо поверх надломленной альбиносом перевязки, я старательно подоткнул край и довольно постучал пальцем по свежей бугристой корке.

В принципе, если не дышать, то даже не болело.

Прихлёбывая из пиалы (допустим, там было немногим больше глоточка паймы), я начал собирать вещи в крепкую дорожную сумку.

Внутрь отправились остатки аптечки, сменное исподнее и запас свежих портянок, боеприпасы, початая бутылка, сменные батареи для «Сачирато», ещё пара перепростроченных «болтушек», не самая многочисленная коллекция наличных рупий из сейфа, дополнительный запас пищевых брикетов (дрянь, конечно, но кто знал, где и как нам предстоит провести ближайшую ночь, а то и не одну?). Задумавшись о Ч’айе, я добавил в сумку набор гигиенических салфеток, почти свежее полотенце и флакон жидкого мыла.

Меня так и подмывало прихватить в бега ещё и «Копилку боли» с её дюжиной едва не прикончивших меня фанга, но её пришлось оставить в шкафу. Как минимум потому что внутренний голосок гадко нашёптывал, что совсем скоро она могла элементарно переполниться…

Заново одевшись, я вытянул из кармана пальто трехконцовый галстук. Задумчиво повертев, надел, подтянул хвосты и зафиксировал увесистым зажимом. Пусть лучше болтается на шее и превращает Ланса Скичиру в модника, чем ещё раз помешает ему быстро использовать кастет.

После этого я вынес увесистую сумку к двери и надёжно застегнул так, чтобы приклад ассолтера выпирал как можно незаметнее. Ещё раз осмотрелся, машинально проверил уведомления гаппи… и бесшумно присвистнул: меня приветствовал целый ворох безответных вызовов от Нискирича фер Скичиры, один от синешкурки, пяток с незнакомых профилей (наверняка от Хадекина фер вис Кри или его ненормального братца), а ещё… два пропущенных с помеченной ячейки Пуговичника.

И новая запись, пересыпанная буквально несколько минут назад.

Я вздрогнул, в груди ёкнуло. Может, от выпитой паймы (допустим, в пиале было солидно больше глотка для смазки губ), а может и нет. Прекрасно осознавая, что сейчас не время и не место, я тем не менее наблюдал за собственным пальцем, тянущимся к сенсорной панели «болтушки». Вот он помедлил над ней, а вот ткнул в значок записи, запуская свето-струнное изображение над запястьем.

В заушнике тут же раздался знакомый хриплый голос:

— Ты ссышься говорить со мной, бесхвостый трус⁈ Трус-натружусь. Тогда я порадую тебя так, мешок внутри мешка…

На слепке снова проступил знакомый стол, однако на этот раз стулья и привязанные к ним мёртвые самки оказались отодвинуты к стенам полутёмной комнаты. На овале столешницы виднелось тело, и мне потребовалась всего пара секунд, чтобы разглядеть девочку-подростка. Вероятнее всего, ту самую, что ещё утром извивалась в мешке…

Самочка оставалась неподвижной, и было совершенно невозможно разглядеть, спит она или убита — лапы вытянуты вдоль тела, морда отвёрнута в сторону.

— Ты плохой враль, Ланс… Гадкий недостойный, и я не верю, потому что две пустоты переполняют… — продолжал ублюдок по ту сторону записи. Запнулся, будто поперхнувшись воздухом, и продолжил уже спокойнее: — Но я всё ещё хочу позвать тебя в гости. Среди настоящих, да. Потому что ступень в ступени, если понимаешь, а я ещё больше хочу тебя разоблачить. Разоблачить-ублажить. Чтобы для всех.

Когда Пуговичник двинулся в знакомый обход, стол неестественно заблестел. А в следующий миг я всё понял… Заметил низкие бортики по краю столешницы. Оценил блики. Разглядел тончайшую матовую корку по периметру. И понял, что девчонка лежала в огромной луже крови. Ещё свежей, только начинающей подсыхать.

— Ничтожество, Ланс Скичира, — срываясь на придыхание, пробормотал борф на записи. — Чтожество-ничтожество. Жеч-нич-тоже-вотс! И я сделаю, чтобы ты объявил об этом на всё гнездо. Скажешь! Возглавишь превозглашательство! Сучкин сынишка Ланс, про тебя говорили, что ты посланник высших сил, да⁉ Ну же, гадкий трус, опровергни это, чтобы была правда… Настоящие у меня!

Тяжело дыша, он подступил к голове юной пленницы. Приблизил камеру, позволяя разглядеть глаза жертвы: один всё ещё настоящий, остекленевший, бездумно уставившийся в стену, и второй — крупную зелёную пуговицу.

А ещё я заметил, что веки девчонки слегка подрагивали…

Голос в заушнике стал твёрже, будто его обладатель спохватился и сменил роль:

— Кстати, Ланс… ты, наверное, мог решить, что всё это я делаю ради тебя?

В кадре на миг появилась узкая лапа с серой шерстью запястья; плавным жестом обвела комнату и неподвижные силуэты на стульях вдоль стен.

— Не льсти себе, убогий мутант. Я имел сласть-власть над этим городом задолго до тебя! Настоящую, неуловимую и неизбежную для моих деток… Как пузырь в пузыре, сисадда? Но в последние годы мне всё чаще не даёт покоя мысль, что таковым же себя считаешь и ты… Враль, вор, трус, комната в комнате! А когда улица зашептала, что теперь ты работаешь на крупнозубых из самого Тинкернальта⁈ Ну… прости-извини-помилуй, ворюга, тут я сдержаться уже не смог…

Он всё ещё двигался вокруг стола, но я уже не смотрел, глубоко задумавшись.