Огюст Бланки

Конечно, сам по себе Ледрю-Роллен был предпочтительнее открыто правых фигур Кавеньяка и Луи Бонапарта. Но своей ролью раскольника левых он препятствовал формированию социалистической оппозиционной партии. Хотя она все равно не имела шансов провести своего кандидата в президенты Распая на выборах 10 декабря, надо было оценивать создавшееся положение с точки зрения более отдаленной перспективы. Бланки выбирает поэтому путь решительной борьбы против Ледрю-Роллена.

28 ноября предстояло важное предприятие в предвыборной кампании Распая. В XII округе Парижа собралось около трех тысяч человек на банкет во имя социалистического единства. Уже очень старая, но по-прежнему энергичная Софи Бланки на этот раз должна была доставить из Венсеннского замка особо важный документ — письмо Бланки, которое будет зачитано на банкете. Старая дама и на этот раз не подвела. Письмо послужило началом разоблачения новой мистификации Ледрю-Роллена. Правда, Бланки прямо пока не называл его, но все ясно поняли смысл призыва изучить путь революции, чтобы разоблачить ренегатов, предавших ее. Он призывал не доверять бессовестным политическим авантюристам, которые ради власти бесстыдно торгуют принципами. Надо создать единый фронт социалистов в борьбе против левых республиканцев. Намек на Ледрю-Роллена был очень прозрачен.

В первых числах декабря, за неделю до выборов, собрался новый избирательный банкет, на котором Бланки выбрали почетным председателем. Здесь зачитали новую речь Бланки, которая оказалась не только интересным свидетельством углубления и развития социалистических взглядов Бланки, но его заметным вкладом в конкретную политическую борьбу тех дней. Он решительно отверг притязания мнимого якобинца Ледрю-Роллена на духовное наследие самой левой, революционной и влиятельной фракции Великой французской революции. Ее подлинными наследниками могут быть только социалисты, представляющие революционный пролетариат. В условиях 1848 года сторонники Ледрю-Роллена, слепо повторяя лозунги монтаньяров 1793 года, в действительности являются не якобинцами, а жирондистами. Так узник из башни Венсеннского замка показал, что именно он может быть вождем пока еще очень слабой, аморфной, только зарождавшейся социалистической революционной партии.

Но вот 10 декабря состоялись выборы и дали ошеломляющий, печальный для Бланки результат. Наполеон получил 5 миллионов 453 тысячи, то есть почти в три раза больше голосов, чем все остальные кандидаты, вместе взятые. Кавеньяк собрал 1 миллион 448 тысяч, Ледрю-Роллен — 370 тысяч, Распай — 37 тысяч, а Ламартин — всего 17 тысяч.

Франция мелкой буржуазии хотела иметь хозяина. Она его и получила. Авантюрист, жалкий спекулянт славой своего дяди одним махом сгреб голоса всех, кого обидела буржуазная республика, от монархистов до рабочих. Больше всего ему помог «Жак-простак», французский крестьянин, возненавидевший республику, которая увеличила налоги в полтора раза. Это было восстание невежественной, отсталой, верившей лишь своим попам французской деревни. 10 декабря наступил час расплаты для буржуазных республиканцев, как «трехцветных», марки «Насьональ», так и для «якобинцев» из «Реформ», которые, будучи у власти, занимались исключительно борьбой против защитников республики: сначала против рабочих, а потом против мелкой буржуазии. А Луи-Наполеон, дав присягу на верность конституции («Как честный человек», — сказал он), сразу начал готовить государственный переворот. Наступает агония Второй республики, открывается одна из самых жалких страниц французской истории.

Для Бланки это суровый, жестокий урок. Он не верит больше в ценность всеобщего избирательного права. Более того, он считает его опасным. Для перехода к социализму необходима революционная диктатура, без которой нельзя сохранить власть. Отсюда начинается расхождение бланкизма и демократии как в мыслях Бланки, так и в практике его сторонников и последователей…

Для таких размышлений Бланки имел достаточно времени: в Венсеннском замке он провел девять месяцев. Революция уже практически задушена, но для Бланки она завершается на суде весной 1849 года. Власти сочли, что настал момент покончить с группой революционных вожаков, особенно с Бланки, упрятав их надолго в тюрьму. Судебный процесс оказался частью широкого наступления на все левые силы, развернутого для подготовки государственного переворота Луи Бонапарта. В Париже было неспокойно; республиканцы, хотя и с запозданием, объединяются в борьбе против угрозы новой, бонапартистской, монархии. Поэтому власти решили устроить суд подальше от Парижа, в Бурже.