Огюст Бланки

Оно разразилось в Лионе, где жили традиции восстания 1831 года и где положение рабочих оказалось особенно невыносимым. Здесь уже в феврале началась стачка из-за решения фабрикантов снова снизить зарплату. Когда был принят закон о запрещении любых объединений, лионские рабочие заявили, что «никогда не склонят головы перед столь грубым произволом и не распустят своих объединений». 9 апреля «Объединенный комитет» всех лионских союзов и объединений попытался провести демонстрацию протеста против суда над руководителями февральской стачки. Но уже накануне город был занят войсками. Рабочие ответили постройкой баррикад. Четыре дня в городе шло сражение, не прекращались массовые убийства и пожары. Остатки восставших были загнаны в церковь Кордельеров и расстреляны. Итог восстания — 342 убитых и свыше 600 раненых. Одновременно революционные выступления произошли еще в десяти крупных французских городах. Повсюду генералы Луи-Филиппа старались осуществлять знаменитое пожелание одного лионского фабриканта: «Если у них в желудке нет хлеба, мы всадим туда штыки».

10 апреля в Париже наиболее воинственные члены «Общества прав человека» потребовали решения о восстании в поддержку Лиона. Но пока буржуазные республиканцы колебались, в квартале Марэ на улицах Бобур, Обри-ле-Буше и Транснонен появились баррикады. Однако Париж уже был наводнен десятками тысяч солдат. Министр внутренних дел Тьер, начинавший свою карьеру палача народа, приказал никого не щадить. 14 апреля восстание закончилось кровавой расправой. На улице Транснонен у дома 12 был ранен один офицер. Солдаты ворвались в дом и закололи штыками всех жителей без различия пола и возраста. Уже в первый день восстания было арестовано свыше 100 видных участников «Общества прав человека». В последующие дни число арестованных превысило две тысячи человек. Правительство решило полностью уничтожить республиканскую партию. Для этого затеяли грандиозный судебный процесс над 164 обвиняемыми в связи с восстанием в Лионе, Париже и Люневиле. Судить их поручили палате пэров, превращенной в верховный суд. Подсудимые отказались от официальных адвокатов и выбрали своими защитниками «наиболее уважаемых людей среди республиканцев и демократов». Среди них оказались ветераны революционного движения Буонарроти, Вуайе д’Аржансон, Одри Пюнраво, а также «молодые»: Барбес, Карно, Огюст Конт, Ламенне и Бланки. Он и стал фактически главой этого «Комитета национальной защиты», который собирался на его квартире. Суд пэров отказался поручить им защиту обвиняемых, как не имеющим звания адвокатов. Комитет ответил резким заявлением протеста, заканчивавшимся словами: «Подлость судьи есть слава обвиняемого…»

Алэн Деко пишет о роли Бланки в деле «апрельских повстанцев»: «Слишком предусмотрительный, чтобы одобрить безумную импровизацию, он не участвовал в апрельских днях. Но поскольку его выбрали руководить, это свидетельствовало об авторитете, который он приобрел к этому времени в глазах республиканцев». Между тем главное заявление комитета защиты вызвало ярость правительства, начавшего судебное преследование подписавших. Бланки также был вызван дать объяснение палате пэров. Но на этот раз он не вел себя так, как обычно перед властями, то есть вызывающе. Напротив, он проявляет странную сдержанность и осторожность, явно опасаясь нового осуждения. Многим это казалось непонятным, особенно правительственным чиновникам. Уж не иссякла ли революционная страсть Бланки, успокоенного своим семейным счастьем? В действительности Бланки в это время занят делом, которое он считал настолько важным для подготовки революции, что опасался ставить его под угрозу ради лишнего разоблачительного выступления. Правительство узнало об этом совершенно случайно в ходе новых чрезвычайных событий, потрясших Францию.