Огнем и водой

– А?! Да это так, привычка. Прощу прощения, – одернул сам себя Колесников. – Перейдем к делу. Вы понимаете, что наше предприятие, как и любое другое в оборонке, отличается повышенным вниманием к вопросу безопасности. К сожалению, учитывая факт побега вашей бывшей супруги в страну вероятного противника, возможности для служебного роста мы вам предоставить не можем. Пока не можем! Говоря откровенно, еще года два тому назад, – он прищурился, – этой нашей беседы не могло быть в принципе. Однако времена меняются!

Констатировав этот факт, Колесников некоторое время молчал, чтобы и Иволгин мог факт прочувствовать. Часы на стене тикали громко – по-домашнему. У Вадима возникло ясное ощущение дежавю. Да, верно, – именно так чувствует себя ученик на каком-нибудь особо неинтересном уроке. Колесников, не подозревавший о столь нелестном для работника госбезопасности сравнении, улыбнулся дружелюбно и осведомился как будто невзначай:

– Кстати, а супруга ваша о себе знать не дает?

– Думаю, если бы это случилось, вы были бы в курсе, – спокойно ответил Вадим.

– Как?.. А, ну да! Само собой! – Колесников опять улыбнулся. – Хорошо, товарищ Иволгин. Идите и постарайтесь оправдать доверие!

– Кровью и потом смою свой позор! – сказал Вадим, но уже за дверью и тихо. Как в старом анекдоте про Штирлица, из которого он только и помнил последнюю фразу, которая сейчас пришла ему в голову: «И показал Мюллеру кулак в кармане!»

Смешно, смешно.

Несмотря ни на что, взялся Иволгин за работу с энтузиазмом, хоть и знал, что это как раз тот случай, когда энтузиазм не окупается. В один из первых дней через его руки прошел чертеж одного из десятка узлов новой корабельной ракеты. Вадим в своем деле был подобен Дон Жуану, которому, по словам преданного слуги, хватало увиденной женской пятки, чтобы воображение мигом дорисовало остальное. Вадим понимал, что рискует показаться выскочкой, а выскочек, как известно, никто не любит. Однако в этом случае речь шла о его профессиональном долге и, отринув сомнения, Вадим направился вслед за уже ушедшим чертежом к руководителю проекта Зайцеву. У того была академическая бородка, похожая на кисточку; он имел привычку теребить ее в моменты раздумий.

– Вот здесь у нас используются три винтовых крепления, а по идее можно вполне обойтись и двумя! – Указательный палец Иволгина уверенно скользил по чертежу. – Здесь и здесь… Тогда можно будет снизить общий вес.

– Угу! – сощурил глаза Зайцев и погладил любовно бородку. – Можно, только не полетит это уже никуда тогда, а если и полетит, то недалеко! Ты расчеты по нагрузке смотрел?

– А мы изменим конфигурацию здесь и здесь… И обеспечим нагрузку…

Зайцев покачал головой, подумал.

– Добро, добро… – и добавил, посмотрев на него уже как-то по-другому, по-особенному: – Ну, с такими талантами, товарищ Иволгин, вы в техниках не засидитесь, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.

– Вашими устами да мед бы пить! – вздохнул Вадим.

Зайцев наверняка был в курсе истории Вадима, но вряд ли придавал ей значение. Он судил о своих сотрудниках исключительно по их профессиональным способностям, а в способностях Вадима Иволгина сомневаться не приходилось. Несмотря на историю с Наташей, Вадим быстро оброс новыми знакомствами. Молодые инженеры видели в нем в первую очередь первоклассного специалиста, а жена-перебежчица даже прибавляла Иволгину веса в их глазах. И на официальную позицию партии и правительства в этом вопросе им было, по большому счету, наплевать. Хотя в технической среде нигилизм пустил не столь глубокие корни, как в гуманитарной, – кое-кто из работников того же «Ленинца» периодически менял предприятие на Высшую школу КГБ, это была своего рода традиция.

Однако система, давно работавшая на холостых оборотах, теперь разваливалась на глазах, и старые правила уже не действовали. Эффективность системы когда-то обеспечивалась энтузиазмом ничего не ведающих масс, но энтузиазм – штука эфемерная. Вот он есть, а вот его и нет. Держится он, как правило, на отсутствии информации, и любое сомнение в правильности выбранной линии становится тем самым ветерком, который рушит к чертовой матери весь карточный домик. Примерно в том же духе рассуждал как-то раз один из его новых коллег – Сергей Корнеев, который обычно «солировал» в курилке. Вадим слушал вполуха, он уже собрался покинуть общество и вернуться к кульману, когда разговор принял интересное направление.

– Слышали? – спросил кто-то. – Максиму Павловичу втык сделали хороший в Первом отделе!

– А, вот в чем дело! А я смотрю, что-то на нем лица нет с утра. И чем же провинился наш добрейший Палыч? Неужто сбагрить хотел секреты родины за бугор?!

– Да нет, попытался завести разговор о рациональном использовании площадей. Не дают ему покоя подвалы!

Корнеев усмехнулся и повернулся к Вадиму, который, как новичок, был не в курсе затронутой темы.

– Ты слышал про наши подвалы?

Иволгин пожал плечами. Корнеев затряс в воздухе рукой, отвоевывая у остальных право на рассказ.

– Они запечатаны. Наглухо. А знаешь, почему?

– Можно подумать, что ты знаешь! – сказал один из слушателей.