Огненная дорога

«…с помощью ее пажа, паренька по имени Джеффри Чосер. Это он принес мне подарок от нее и унес назад послание с выражением моей благодарности. Он предприимчивый малый и обожает всякие забавы; думаю, я сумею вовлечь его в заговор чисто из любви к интригам. Если у меня получится, я пришлю его к тебе с посланием — постараюсь как-нибудь убедить его, что это часть моего флирта с графиней.

Пергамент в этом доме ценится высоко, и де Шальяк может заподозрить что-то, если я буду просить его, поэтому, если сможешь, напиши и брось мне сюда письмо, оставив одну сторону пустой. Я буду держать окно открытым, нужно лишь попасть между планками. Приходи попозже, чтобы тебя не заметили.

Кэт, дорогая моя девочка, будь здорова, благополучна и позаботься о себе. Как давно я не обнимал тебя, не целовал твою нежную щечку! Гильом, береги ее. Я на тебя рассчитываю».

Кэт, плача, прижала письмо к лицу.

— Ох, p`ere… Нужно сразу же написать ответ.

— Этот рисунок означает огонь с Небес, который вдыхает искру жизни в человека и животных, а этот, — говорил Фламель, указывая на трехстворчатую икону, — предназначен призвать Отца, Сына и Святого Духа. Святая Троица представлена здесь соответственно как красный камень, белый камень и философский камень. — Он повел пальцем по рисунку. — Видите, как эти кольца связывают их в божественном единении?

— Но какое отношение все это имеет к преобразованию металлов, если это результат другой комбинации тех же элементов? — спросил де Шальяк.

— О, это не просто другая комбинация тех же элементов, — ответил Фламель, — это акт создания. И первые шаги самые важные, поскольку без небесной поддержки человек не может сделать ничего, что станет естественной частью божественной реальности. Любой, кто хочет этим заниматься, сначала должен получить одобрение Господа, чтобы никак не оскорбить Его. В противном случае на успех рассчитывать не приходится.

Де Шальяк слушал Фламеля точно зачарованный.

— И как узнать, что одобрение получено?

— Бог посылает знак.

— Какой?

— Это предсказать невозможно — каждый раз другой. Всякий, практикующий это искусство, должен неутомимо молиться, чтобы Бог явил ему Свою волю, и при достаточном усердии он распознает знак. Вспышка огня, перемена ветра, подъем воды, землетрясение. Эти четыре элемента всегда подчинялись Господу, и Он может через них выразить Свою волю. И когда человек поймет, чего хочет Бог, он обретет собственную власть над стихиями, и работа может быть начата. Направляемый Господом, он узнает, как усмирить сотрясающуюся землю, зажечь огонь и загнать в русло воду. Тогда все становится возможным.

Над столом повисло глубокомысленное молчание. Пламя свечи затрепетало, когда де Шальяк листал первый раздел рукописи — семь страниц, уже исписанных изящным почерком Алехандро. В конце этого раздела обнаружилась картинка, выполненная в прекрасных мягких тонах и покрытая золотой краской. Однако само изображение вызывало неприятное чувство: во рту отвратительной змеи исчезала дева, чье крошечное нарисованное лицо, искаженное болью и ужасом, казалось живым.

— Коллега, — обратился де Шальяк к Алехандро, — что написано под этим рисунком?

Алехандро закончил переводить эту страницу, но текстом под картинкой пренебрег. Он пробежал взглядом по надписи на иврите.

— Одно-два слова понятны, — ответил он, — однако остальное требует более внимательного изучения. Чтобы перевести всю надпись, я должен поработать над ней.

— Сколько времени?

— Чтобы перевести только эту строчку? Часа два, возможно. Но какой в этом смысл, раз пока расшифрован только один раздел из трех и в каждом оставшемся есть свои рисунки? — Алехандро пролистал страницы второго раздела, в конце которого было изображение той же змеи, пришпиленной к кресту. — Что, к примеру, означает вот это?

— Не знаю, — благоговейно ответил Фламель, перекрестился, сложил ладони вместе и быстро пробормотал молитву. — В нужное время Бог в Своей мудрости откроет нам это. — Он перевел на Алехандро взгляд и добавил проникновенно: — И, уверен, Бог избрал Своим орудием вас. Вот почему это сокровище и попало вам в руки.

— Слава Господу! — воскликнул де Шальяк. — Это огромная честь, коллега, поистине величайшая честь.