Огненная кровь. Том 1

— И я поддержу предложение, — Себастьян снова улыбнулся и протянул ей дзуну.

— Я… не слишком хорошо… пою… милорд.

— А я почему-то уверен в обратном, — Себастьян повернул кресло боком к огню камина, так чтобы всем было видно и слышно, и подал Иррис руку. — Прошу.

Она коснулась его пальцев, слишком горячих для обычного человека, но жар этот не пугал, наоборот, успокаивал. И она с ужасом поймала себя на мысли, что ей нравится это прикосновение.

И как им противостоять?

Никак. Недаром же Канон запрещает любое соприкосновение с айяаррской магией. Недаром же на страже этого стоит Ирдионский Орден…

Она почувствовала, как пальцы у неё дрожат, и никак не могла совладать со струнами.

— Рука болит, я… не смогу играть, — произнесла она тихо, откладывая инструмент.

— Ты позволишь?

Себастьян присел рядом, на подлокотник кресла, взял её за запястье и размотал бинт. А она просто сидела и смотрела на это зачарованно, не в силах отдёрнуть руку.

— Что вы делаете? — только и спросила.

— Я? Лечу твою рану, потому что очень хочу послушать, как ты поёшь.

Она видела, будто во сне, как его горячие пальцы провели по тому месту, где осколок стакана распорол ей кожу, и странное тепло потекло от них в ладонь. А от ладони к запястью, к локтю и выше, глубже, потом его уловило сердце и защемило в груди так сладко. Иррис подняла взгляд и растерянно посмотрела на Себастьяна. И его глаза были слишком близко, и единственное, чего ей хотелось, чтобы он руку не отпускал…

А он и не отпускал. Накрыл её своей ладонью, а потом…

…раны не стало. Маленький шрам ниточкой протянулся от безымянного пальца к краю ладони, белый и тонкий, словно ему было уже не меньше десяти лет.

— Но… как вы… это сделали? — спросила Иррис удивлённо.

Она сжала ладонь в кулак и разжала, не веря своим глазам.

— Это? Ерунда. Огненная кровь умеет лечить такие раны, — пожал плечами Себастьян и улыбнулся, — но не обольщайся, на этом мои лекарские таланты заканчиваются. Итак, теперь ты сыграешь?

— Спасибо, — она смутилась и, наклонив голову, спрятала взгляд в извилистом узоре ковра, блуждая по струнам пальцами.

Конечно, она сыграет. Потому что…

Она просто не может ему отказать.

Струны отозвались грустной мелодией — это была её любимая песня.

Про ветер и парус. Про то, как один даёт другому жизнь, и пока есть ветер, парус жив и корабль плывёт.

Сегодня её голос был другим. Не таким, как обычно. Каким-то необыкновенно глубоким и проникновенным.

Она пела и видела, как ширится в комнате живой огонь, как он сияет всеми красками от жёлтого до бордового, словно он и правда живой, пульсирует, течёт и ластится к её ногам, совсем, как прирученный зверь. Как скручивается в спирали и пылающие бутоны, а затем распускается причудливыми цветами…

Все в комнате замерли. Тётушки сидели, открыв рты, и кузины, и даже конюх пришёл откуда-то из темноты, прислонился к косяку в дверном проёме, скрестив на груди руки, и мимоходом вытирал слезу…

Три пары серых глаз смотрели на неё напряжённо, не в силах оторваться, и впитывая эти звуки. Они наблюдали, как три зверя перед прыжком, напряжённые и собранные.

И в какой-то момент Иррис увидела, как руки Гасьярда Драго проминают подлокотник обитого велюром кресла. И там, где он его сжимает, остаются чёрные подпалины от прикосновения его пальцев.

Песня закончилась, и в комнате едва заметно потянуло дымом.

Той ночью Иррис спала плохо. Ворочалась с боку на бок, пылала от странного жара и не могла отделаться от ощущения, что её всё ещё преследует пронзительный взгляд Салавара Драго. А в ушах звучит голос Себастьяна.

Глава 4. Вопиюще непристойное предложение

К утру ветер разогнал тучи над Мадверой, и едва забрезжил рассвет, Иррис выбралась из дома. Вышла на крыльцо, ведущее в сад, и остановилась, глядя на разрушения, которые принесла стихия.

Сад был сам на себя не похож. Растерзанный ветром и градом, лишившийся почти всех листьев и заваленный обломками ветвей, он представлял печальную картину. Потоки воды смыли гальку с дорожек вокруг дома, изуродовали газоны, а град полностью уничтожил розарий тёти Огасты.

Где-то вдали прибой неистово бился в каменную грудь побережья и словно звал. Иррис, аккуратно пробравшись на конюшню, оседлала лошадь, и пока все спали, уехала посмотреть на море.