Огненная кровь. Том 2

— Она шла по галерее и вдруг упала как раз, когда отозвалась Грозовая гора, и больше не приходила в себя, — ответила Эверинн.

— Но гора здесь не при чём, — добавил Гасьярд, — то, что с ней происходит — не магического свойства. Я смотрел, это… как отравление или приступ.

Альберт взял её за руку — ледяная. Пульс бился часто и неровно, и дышала она неглубоко. Он поднял веко…

Проклятье!

— Она что-то ела? Пила? Армана, Дуарх тебя дери, живо сюда! Что она ела? — почти крикнул он на служанку.

— Да ничего. Не знаю, джарт Альберт, не ела она ничего! — всплеснула та руками. — Если вот только вино пила!

Он схватил бутылку и фужер, понюхал. Быстро вытащил кинжал из ножен, надрезал Иррис палец и попробовал языком каплю крови.

— Проклятье! — воскликнул уже вслух. — Когда она это пила? Армана, отвечай! Когда?

— Не знаю! Но когда я уходила на молитву, бутылка была полной, если и пила, то перед тем, как выйти из комнаты.

— Что? Альберт? — воскликнула Таисса. — Вино отравлено?

— Да.

— Что можно сделать? — тихо спросила Эверинн, трогая его за плечо.

Альберт посмотрел на неё, словно на пустое место. Мысли его метались лихорадочно, перебирая все способы спасения, но в глубине души он понимал, если это то, что он думает — шансов почти нет.

— Цинта, тащи мой саквояж с лекарствами, живо! — он обернулся, и рыкнул на слуг. — Все вон отсюда!

Он почти вышвырнул их, выставил за дверь и Гасьярда с Эверинн, упиралась только Таисса.

— Учитывая то, что ты теперь с Миленой заодно, я не позволю тебе остаться с ней наедине! Может, это вы её и отравили! — возразила она его приказу.

Пальцы Альберта сомкнулись у неё на горле с такой силой, что у Таиссы покраснело от напряжения лицо, и он прошептал, глядя ей прямо в глаза:

— Проваливай отсюда! Или я сам тебя вышвырну!

Говорить два раза не пришлось.

Прибежал Цинта с саквояжем и принялся готовить то, что велел ему Альберт, повторяя вслух все ингредиенты:

— Чёрная смола — две меры, скандрийский мох — одна мера…

А потом пытался напоить этим Иррис, но она лишь шептала: «Больно! Больно!», и с трудом смогла проглотить пару ложек. И начала метаться на кровати.

Альберт сел рядом, взял её за руку, накрыл своей ладонью, и живой огонь потёк, успокаивая и погружая в сон.

Что же ему делать?! Боги милосердные! Должно же быть средство!

Он пытался придумать лекарство, но от этого яда лекарств не было. Тот, кто подлил его в вино, хотел, чтобы всё было наверняка. И всё, что Альберт мог сделать, это лишь забрать её боль и страдания. Он думал напряжённо, лихорадочно перебирая самые странные способы, какие только ему приходилось изучать или хотя бы слышать. И его сердце билось в ушах набатом.

Если совсем недавно ему казалось, что мир рухнул, когда она убежала из оранжереи, когда отвергла его, то сейчас ему хотелось, чтобы он и в самом деле рухнул, потому что он не сможет вынести её потерю.

Только не это, Иррис! Не покидай меня вот так!

Теперь он понимал, что даже находясь вдалеке, даже зная, что она его не любит, но зная, что она где-то есть, что она жива, он был бы почти счастлив.

Распахнулась дверь, и ворвался Себастьян, на ходу стаскивая перчатки, с лицом таким же бледным, как у Иррис, он бросился к кровати и склонился над ней.

— Иррис?! Иррис! Ты слышишь меня? Девочка моя, — он дотронулся до её щеки, до лба, но она его не слышала.

— Эв сказала, это яд? Какой яд? — Себастьян перевёл на Альберта растерянный взгляд.

— Белой водяной змеи. Ашуманский яд, который можно добавить в вино, и его не заметишь. Он действует через желудок, а не через кровь, как яд других змей. И его в этой бутылке хватило бы на целый галеон матросов, — ответил Альберт тихо.

— Но от него же… он же…

— …смертельный, — ответил Альберт, глядя Себастьяну прямо в глаза. — И у меня нет от него противоядия. Его вообще нет.

— О, Боги! Иррис! — Себастьян вскочил и принялся ходить по комнате. — Но хоть что-то можно попытаться сделать? Хоть что-нибудь?

Альберт смотрел на него и видел на лице Себастьяна то, что сейчас чувствовал сам — отчаянье и безысходность. И ему даже стало жаль брата, потому что для него потеря будет вдвойне тяжелее, ведь их чувства были взаимны. Его захлестнула новая волна отчаяния.

Пусть она его не любит! Пусть останется с Себастьяном! Пусть только останется жива! Пусть лучше он сам умрёт вместо неё!

Себастьян подошёл и впился пальцами ему в плечо:

— Если ты знаешь хоть какой-нибудь способ… Проси, что хочешь! Я всё сделаю! Только спаси её!

— Что хочу? — усмехнулся Альберт криво.

— Да! Всё, что скажешь! Я всё сделаю, — произнёс Себастьян обречённо.

— Она так тебе дорога?

— Да!

— Из-за её силы? Из-за Потока?

— Нет! Я… я люблю её. Я не могу её потерять! — произнёс Себастьян горько и растерянно посмотрел на кровать.