Огненная кровь. Том 2

Хотя, похоже, что кабинет отца больше никого не интересовал. Только сейф зиял открытой пастью, но внутри него было пусто, видимо, все бумаги забрал Себастьян, а остальное, что осталось в комнате, никто даже не тронул.

И Альберт усмехнулся горько, вспоминая, каким при жизни грозным был Салавар, как боялись его все, как дрожали осиновым листом, метались, как мыши при звуке его голоса, и что теперь? Прошло совсем немного времени, и вот напоминаний о нём — лишь этот кабинет, в котором всё ещё витает его дух. И больше никто, ни его дети, ни братья или Эверинн — никто не сожалеет о том, что его нет.

Воспоминания питаются не страхом, они держатся на любви…

Альберт подобрал с пола оброненную бумагу.

Письмо.

Он бы бросил его на стол, если бы не взломанная печать, которая почему-то показалась ему знакомой. Ничего не значащие завитки, похожие на листок клевера. Он развернул его.

«Праздник Звездопада. На закате. У развалин старого замка. Приходи один. И выполни свою часть нашего уговора».

Изящный бисерный почерк. Аккуратный. С нажимом.

Альберт поднёс бумагу к носу — белая камелия и миндаль. Запах был едва уловим, но он всё же почувствовал его. Письмо было без подписи, но он узнал и почерк, и этот запах.

Письмо написал тот самый «друг», что оповестил его о смерти Салавара.

Альберт опустил руку с бумагой и задумчиво посмотрел на портрет отца, висящий в простенке между окнами. Ястребиный взгляд, брови сдвинуты — все боялись этого взгляда и его ярости. У него было много врагов и на него не раз покушались, но сила огня была в нём так велика, что он всегда оставался жив.

Но, видимо, не в этот раз…

Альберт посмотрел на письмо ещё раз.

Салавара нашли мёртвым на следующий день после ночи Звездопада рядом с развалинами старого замка.

* * *

Полдня Альберт просидел над книгами, велев Цинте соврать Себастьяну, что его нет во дворце. Он не хотел принимать официальных выражений благодарности, тем более от Себастьяна. Если Иррис захочет его поблагодарить, она может сделать это сама, и это единственная благодарность, которую бы он хотел услышать. Хотя она вряд ли это сделает…

Он принёс словарь, но его ашуман был настолько плох, а заглядывать в книгу за переводом каждой строчки так утомительно, что, вконец измучившись, он решил съездить в город, и найти того, кто сможет перевести интересующие его моменты. Кроме этого он собирался наведаться в ашуманский квартал и узнать, кто торгует такими ядами, а заодно и проверить — настоящий ли яд был в бутылке.

Бутылку он успел прихватить с собой, благо в суматохе никто не догадался её выбросить, слуги попросту боялись к ней притронуться. Он собрался быстро и, засунув бутылку и книги в сумку, отправился на конюшню.

Альберт шёл по тисовой аллее, думая о письме, о том, что за женщина его прислала, и зачем она после всего этого написала ему, о каком договоре с Салаваром велась речь, и какая ему здесь отводилась роль. Он шёл, задумчиво глядя на горизонт, когда увидел Иррис, рисующую возле ротонды. Она стояла к нему спиной, скрытая от дворцовых окон густыми зарослями мирта. Из ротонды открывался прекрасный вид на бухту, и Альберт, не раздумывая, сразу же свернул с аллеи и направился к ней. Её охрана сидела неподалёку в тени старого кедра, но Альберт теперь входил в число доверенных лиц, которым разрешалось подходить к их хозяйке без разрешения.

— Иррис? — произнёс он тихо, бросая на траву сумку с бутылкой и книгами.

Она вздрогнула, обернулась резко, выставив перед собой палитру, словно щит, и он заметил, как её щёки сразу же запылали румянцем.

Альберт поднял руки, показывая ей ладони и улыбнулся:

— Прости, если я тебя напугал.

— Н-ничего, — ответила она, делая шаг назад. — Что ты здесь делаешь?

— Я… вообще-то собирался в город, но увидел тебя и решил… я… я хотел извиниться, — произнёс он тихо, так, чтобы их никто не услышал.

— Извиниться? За что? — спросила она недоумённо.

— Иррис, послушай, — он шагнул навстречу и, видя, как она готова отступать назад к краю ротонды, добавил, — не убегай, я просто скажу кое-что и уйду. Хорошо? И я буду вести себя прилично. Обещаю. Я просто не хочу, чтобы твоя стража слышала этот разговор.

Он сделал ещё шаг, и она не стала отступать, только внимательно вглядывалась в его лицо, краснея ещё больше.