Огненная лавина

Никто ведь не знал, что толстые кирпичные стены солужат временную службу врагам Отчизны. Они превратили и этот монастырь, постройки вокруг него в сильно скрепленные огневые позиции, в казармы, в склады боеприпасов и продовольствия. Давно были расхищены редчайшие иконы, подсвечники, лампадки, отправлены «ценителями и коллекционерами» в Германию.

Каждую земную складку, каждую дорогу и рощицу внизу Юрий разглядывал с той особенной нежностью и любовью, которые рождаются при виде знакомых с детства мест. С тех пор как погнали фашистов с Брянщины, лейтенант Зыков испытывал прилив новых возвышающих душу чувств. Что-то светлое и нежное отражалось на задумчивом лице… такая лучистость взгляда появлялась и при воспоминании о Люсе — думы о родной земле Юрий отождествлял с думами о любимом человеке.

Летели, как всегда, четким слаженным строем. Зыков знал, что нельзя расслабляться — приказ должен был возобладать над всеми душевными переживаниями. Если командование потребовало еще раз выбить фрицев из «крепостицы» — значит надо их выкурить оттуда.

И все же не было в сердце покоя. Научившись перед другими атаками смирять его биение до нормального, он с трудом совладал с ним, своим сердцем, сейчас. Понимал: нельзя быть жалостливым. Ведь каждая бомбежка приближает нас к Победе… значит, надо бомбить… Хотя и жалко, что рушится то, что создавалось руками нашего же народа.

Направление атаки было выбрано ведущим таким образом, чтобы прямым курсом, без отклонений зайти на бомбежку со стороны церкви. Она была словно коренник в каменной упряжке и могла на какое-то время помешать зенитной артиллерии, густо утыканной на церковном подворье, помешать обстрелу подлетающих штурмовиков.

Так и случилось. Словно приносимые ветром, из-за куполов на орудийные расчеты, на приземистые постройки монастыря, на снующих артиллеристов посыпались бомбы.

В нескольких местах возник пожар, над разбомбленным куполом стлалась густая завеса дыма.

После четвертого захода можно было со спокойной душой лететь на свой аэродром. С двух сторон к разрушенному монастырю устремилась вездесущая наша пехота.

Врага гнали дальше с брянской земли.

В один из ясных сентябрьских дней в перерыве между боями летчиков собрали на торжественный митинг — гвардейскому штурмовому полку вручали орден Красного Знамени. От командующего 16-й воздушной армией генерал-лейтенанта Руденко пришла телеграмма:

«Поздравляю славных штурмовиков с высокой правительственной наградой орденом Красного Знамени. Вы в боях на орловском, севском и глуховском направлениях показали образцы мужества, героизма, отваги. Своими штурмовиками расчистили путь наземным войскам, беспощадно уничтожали живую силу и технику врага. Под боевым гвардейским знаменем вперед, на запад! На полный разгром фашистских захватчиков!»

После митинга Скляров вызвал Тваури и стрелка Большакова. Экипажу предстояло вылететь на разведку с целью определить направление продвижения вражеских войск. Летали за линию фронта, фотографировали. На обратном пути осколочными бомбами вывели из строя несколько машин на дорогах, два танка и стоящий на парах паровоз на одной небольшой станции.

Подбитый одним из четырех внезапно налетевших «мессеров» самолет Тваури загорелся неподалеку от линии фронта. Крутое пикирование не помогло сбить пламя. Сколько можно тянул летчик до своей территории. Георгий выпрыгнул с парашютом первый, за ним стрелок. Высота была метров восемьсот. Они пока не знали, на чью территорию падают.

Владимир дернул кольцо парашюта. Когда над головой взвился белый купол, огляделся, ища глазами Тваури. Он был метров на сто выше. Наши истребители кружились около Георгия, оберегая от «мессеров».

На этот раз ветер дул в сторону наших позиций. С земли не палили, поэтому нетрудно было догадаться, чья территория внизу. Большаков заметил, что к нему стремительно несется один из «мессеров»… сейчас пролетит рядом, даст очередь — и конец. Сильными руками он натянул стропы и резко, камнем стал падать вниз. Скорость падения увеличилась, фашист промчался мимо. Новый заход истребителя, новое, еще большее скольжение. Опять разминулся со смертью флагманский стрелок. С земли ударили наши зенитки — истребитель отказался от третьей атаки.

Приземлились они с Тваури неподалеку от стрелковой части. Переночевав в медсанбате, на попутных машинах добрались до своего аэродрома.

Зыков первый заметил пропыленных летчика и стрелка, с распростертыми объятиями ринулся к ним, пытаясь сразу обнять обоих, но потом по очереди сгреб каждого, стал могуче расшатывать за плечи, словно пытался вытрясти из ребят душу.

— Черти! Живы!.. А тут кое-кто поминки собирался справлять.

— Рановато, — ответил Владимир.

Унылыми стали песни осенних ветров. Листва с деревьев облетела, и земля, вымощенная чистым холодным золотом, хранила праздничность и торжественность. По неприютному небу плыли грузные тучи.