Огненная проповедь

Я уставилась на серый потолок своей камеры, только чтобы не смотреть в глаза Исповедницы. Ее вопросы всегда звучали именно так: безучастно и, скорее, утвердительно, будто она и так уже всё знает. Строго говоря, я и не была уверена в обратном. Сама ведь понимала, каково это – улавливать отблеск чьих-то мыслей или пробуждаться от чужих воспоминаний. Но Исповедница была не только провидцем, она умела управлять своей силой. Каждый раз, стоило ей войти в камеру, я чувствовала, как ее разум пытается проникнуть в моё сознание. Я всегда отказывалась разговаривать с ней, но не знала, удавалось ли скрыть свои мысли.

– Только взрыв. Всё тот же.

Она сцепляла и расцепляла руки.

– Скажи мне хоть что-нибудь, чего ты еще не повторяла раз двадцать.

– Нечего сказать. Только взрыв.

Я вгляделась в ее лицо, но оно не выказывало абсолютно ничего. Чтобы заглянуть, хотя бы мельком, в душу человека, необходима практика, а ее у меня не было. Слишком долго я находилась в камере, отрезанная от людей. Да и в любом случае Исповедница хранила свои мысли за семью замками. Я попыталась сосредоточиться. Ее лицо казалось почти таким же бледным, как и мое после долгих месяцев заточения, а клеймо выделялось ярче, чем у других, наверное потому, что остальные черты всегда оставались слишком спокойными. Кожа выглядела гладкой, как речная галька, кроме того места, в середине лба, где ярко-красным сморщенным рубцом горело клеймо. Я затруднялась определить ее возраст. Взглянув на нее, можно подумать, что она – моя ровесница. Однако мне казалось, что она на десятки лет старше: в ее взгляде читалась почти неприкрытая мощь и энергия.

– Зак хочет, чтобы ты мне помогла.

– Тогда передай ему, пусть придет ко мне сам.

Исповедница засмеялась.

– Стражники рассказывали, что ты звала его первые несколько недель. Даже сейчас, проведя три месяца в камере, ты и вправду думаешь, что он собирается прийти?

– Он придет, – ответила я.

– Ты так уверена в этом. – Она слегка вздернула голову. – А уверена ли ты в том, что действительно хочешь, чтобы он пришел?

К чему объяснения, что желание тут ни при чем? Так же как и не имеет значения, хочет ли река бежать вниз. Как можно было объяснить ей, что он нуждается во мне, пусть я и нахожусь в камере?

Я попыталась сменить тему.

– Я даже не знаю, что тебе нужно, – сказала я. – Что ты ждешь от меня.

Она закатила глаза.

– Ты похожа на меня, Касс. И значит, мне известно, на что ты способна, даже если ты не желаешь этого признавать.

Я решила испробовать небольшую стратегическую уступку.

– Чаще всего вижу взрыв.

– Увы, я сомневаюсь, что ты можешь дать много ценных сведений о случившемся четыреста лет назад.

Я почти физически чувствовала, как она заглядывала в мой разум, точно чьи-то руки, чужие, неприятные, шарят по телу. Я решила подражать ей и попыталась закрыть свои мысли. Исповедница снова села.

– Расскажи мне об Острове, – промолвила она тихо, мне оставалось только попытаться скрыть свое потрясение – так легко ей удалось проникнуть в мои мысли. Я начала видеть Остров последние несколько недель, сразу как закончились прогулки на бастион. Сначала мне снились море и небо, и я сомневалась, существовали ли они на самом деле или это просто плод моих фантазий и страстных мечтаний о воле, рождающихся вопреки гнетущей действительности – заточению в четырех стенах с узкой койкой и единственным стулом. Но сны приходили регулярно и удивляли своей ясностью и настойчивостью. И теперь я знала, что картины из моих видений – реальны, и так же понимала, что никогда не смогу говорить о них.

В невыносимой тишине камеры даже собственное дыхание казалось громким.

– Знаешь, я тоже это видела, – сказала она. – Ты мне всё расскажешь.

Когда ее разум пробирался в мои мысли, я чувствовала себя незащищенной и уязвимой. В уме сразу всплывал момент, когда папа свежевал кролика. Как он сдирал его шкуру, обнажая все внутренности.

Я старалась закрыть от нее свои видения: город, спрятанный в глубокой кальдере, дома, теснящиеся на её крутых склонах, и повсюду, куда ни глянь, свинцовые воды океана, подернутые рябью там, где выступают подводные рифы.

Я всё это видела сейчас, как видела много ночей во сне. И мысленно старалась замкнуть свои видения в себе, спрятать как можно глубже, так же, как Остров прятал город в гнезде кратера.

Я встала и твердо сказала:

– Нет никакого Острова.

Исповедница тоже поднялась.

– Тебе лучше надеяться, что его и правда нет.

* * *