Огненная проповедь

Сначала я видела только их. А затем появились тела, плавающие внутри в вязкой жидкости, которая замедляла движения — даже волосы колебались медленно, словно в летаргии. У каждого изо рта шла трубка. Но страшнее выглядели глаза: у большинства закрытые, но даже у тех немногих, кто их открывал, взгляд оставался абсолютно пустым. Не люди — развалины. Я вспомнила, что сказал Зак, когда я пожаловалась на условия содержания: «Знай, для некоторых близнецов есть вещи и похуже». Я чувствовала эти резервуары более отчётливо, когда приходил Зак, хотя он теперь не часто удостаивал меня визитом. Видение помещения с емкостями приклеилось к нему, словно запах. Стоило мне услышать скрежет ключа в замке, я видела смутные очертания тех лиц. Когда Зак уходил, меня переполняли образы закрытых глаз и открытых ртов. Они все были омегами, подвешенными в безвременье этих стеклянных баков. Постепенно картины стали приходить ко мне почти постоянно, тогда как брат приходил все реже. Я чувствовала, что вполне конкретное помещение с емкостями не только реально, но и расположено где-то поблизости. Я не только ощущала его, я могла по нему ориентироваться: комната на самом деле находилась где-то примерно в ста шагах от моей камеры, она стала как бы точкой отсчета, как когда-то река в родной долине. Теперь на моей воображаемой карте имелись два ориентира: камера и помещение с резервуарами. А река находилась под ними. Я чувствовала глубоко под ногами непрерывное течение, словно упрекающее меня в неподвижности.

               * * * * *

В один прекрасный день Исповедница открыла дверь, но внутрь камеры не зашла, а приказала, придерживая дверь:

— Вставай.

Я не выходила наружу уже больше года и даже подумала, что она решила поиздеваться. Последние несколько месяцев я подозревала, что начала сходить с ума, и сейчас, глядя в просвет, испугалась, что даже полоска коридора за дверью всего лишь плод моего воображения, всего лишь мираж.

— Поторопись. Я хочу тебе кое-что показать. У нас мало времени.

Хотя Исповедницу, смотрящую на меня с нетерпением, сопровождали трое вооруженных стражников, я не смогла скрыть волнения, когда переступила порог.

Она отказалась сообщить, куда меня ведет, и вообще никак не реагировала на вопросы. Исповедница быстро шла на несколько шагов впереди меня, а охранники следовали позади практически вплотную. Наш путь оказался коротким: вдоль по коридору через еще одну дверь, затем вниз по лестнице, и снова двери, двери.

— Мы не наружу идем? — поинтересовалась я, наблюдая за вереницей дверей, столь похожих на мою собственную: серая сталь, узкий паз для подносов с едой внизу, люк для наблюдения, который открывался лишь с внешней стороны.

— Это не увеселительная прогулка. Тебе нужно кое-что увидеть.

Она подошла к третьей двери и открыла люк. Такой же, как в моей камере, но его явно отворяли нечасто. Заслонка шла туго, скрипя от ржавчины.

Исповедница отступила и указала на отверстие:

— Сюда.

Я шагнула вперед, приникла ближе: тут было намного темнее, чем в камере — ни одной лампы на протяжении всего коридора. Когда глаза привыкли, я разглядела, что камера в точности повторяла мою. Та же узкая лежанка, те же серые стены.

— Присмотрись внимательнее. — Дыхание Исповедницы опалило мое ухо.

И тогда я увидела человека. Он стоял у стены и с опаской смотрел на дверь.

— Кто ты? — Он шагнул вперед, прищурившись, чтобы получше меня рассмотреть. Его голос звучал так же скрипуче, как петли на зарешеченном люке.

— Не разговаривай с ним, просто смотри.

— Кто ты? — На этот раз его слова прозвучали громче.

Он выглядел лет на десять старше меня. Я не видела его раньше, когда заключенным еще позволялось общаться, но длинная борода и бледная кожа доказывали, что его привезли в камеры сохранения далеко не вчера.

— Я Касс.

— Нет смысла с ним разговаривать, — сказала Исповедница. — Просто смотри. Это произойдет в ближайшее время, я чувствую уже несколько дней.

Человек приблизился и встал возле двери — через узкий люк я могла бы до него дотронуться. На одной руке не хватало кисти, сквозь сальные спутанные волосы проглядывало клеймо.

— Я уже много месяцев никого не видел, с тех пор как меня сюда привезли. — Он снова шагнул вперед и поднял руку.

А потом согнулся и внезапно осел на пол, как песочная насыпь под ливнем. Руки прижались к животу, тело дважды содрогнулось в конвульсиях. Он не издал ни звука, изо рта хлынула кровь, чернеющая в сумеречном свете. Больше человек не двигался.

Когда он упал, я не успела как-то среагировать или что-то сказать, просто отшатнулась. Прежде чем я успела бросить еще один взгляд, Исповедница схватила меня и развернула к себе.

— Видишь? Думаешь, ты здесь в безопасности? — Она толкнула меня к двери, сталь опалила холодом голые руки. — Его близнец так думала, потому что упрятала его сюда. Но она нажила в Синедрионе столько врагов, что даже камеры сохранения не смогли ее обезопасить. Не смогли добраться до него, так кто-то добрался непосредственно до нее.