Огненная проповедь

— Тогда почему бы не задать вопросы мне? Я чувствую себя каким-то бесполезным придатком, слоняясь весь день, а потом выпрашивая у тебя крохи новостей. Если они хотят знать обо мне, почему не спросят напрямую?

— И что ты им расскажешь? — Я вздрогнула, услышав из собственных уст слова Дудочника.

— А ты? Если ты что-то выведала о моем прошлом, мне тоже хотелось бы послушать.

Я слегка его пнула:

— Ну не дури. Им просто интересно, как я узнала — о тебе, о других. Про мои видения в камере сохранения. Все это я уже тебе рассказывала.

— А может, это лишь предлог для Дудочника, чтобы провести время с тобой?

Я рассмеялась:

— В интимной обстановке зала Ассамблеи, где полно народу?

— Зато там он выглядит важной персоной.

— Да ладно. — Спрыгнув на пол, я остановилась, ожидая, что он последует за мной. — Пошли, ты до сих пор не показал, что там на западной стороне. И Дудочник сказал, что сегодня вечером будет ярмарка.

— А ты его просветила, что у нас ни гроша?

— Не пришлось. — Я достала из кармана небольшой мешочек с монетами. — От щедрот Дудочника. Нам обоим.

— Вот теперь я впечатлен, — усмехнулся Кип, когда я бросила ему кошель.

— Недорого же стоит твоя лояльность.

— Еще пара монет, и я готов напялить его ладно скроенный синий мундир.

Рынок располагался всего в нескольких минутах ходьбы от наших комнат над двором в крепости. Стражники на воротах уже знали нас — они кивнули и опять заняли свой пост, когда мы вышли. Глядя на идущего по улице Кипа, я вспомнила, как он никогда не боялся шума, как распахивал ставни в Нью-Хобарте и наслаждался оживленным гомоном улицы. В первые дни после освобождения из резервуара он постоянно дергал головой из стороны в сторону и старался прочистить уши мизинцем, словно желая вытряхнуть застрявшую там жидкость. Наверное, тишина ассоциировалась у него с прошлым, с баком. По прибытии на остров из-за городского шума меня обуяла бессонница, однако Кипа все устраивало. Он усаживался на подоконник, закрывал глаза и погружался в гвалт островной жизни, вслушиваясь в шаги стражников по дворовому гравию и выше, по каменному парапету. К курлычущим голубям, стуку копыт ослов по брусчатке, поющей ребятне.

Но мое раздражение от шума быстро улеглось, пока, пробираясь к рынку, я наблюдала за улыбкой Кипа. Мы шли на шум: призывы торговцев, расхваливающих свой товар — ткани, дыни, лук, — визг шныряющих в толпе детей, хрюканье свиней из хлипких загончиков и кудахтанье кур из клеток, свисавших с вбитых в стену деревянных колышков. Из-за высокой чаши кратера в городе светало поздно, а темнело рано. И практически всегда, за исключением полудня, когда солнце стояло в зените, улицы были защищены от жары.

Сейчас, в самом начале вечера, темнеющее небо подсвечивалось торчащими из стенных держателей факелами и свечами в окнах. На крошечном пятачке между двумя домами печально жевал траву привязанный козел.

— Дудочник утверждает, что домашние животные — это какой-то кошмар, — сказала я Кипу. — Доставить их сюда на лодках — целая история, да и в условиях ограниченного пространства проще выращивать для прокорма растения, чем забивать на еду скотину. Но люди желают держать живность просто потому, что на материке таким как мы это запрещено.

— Не уверен, что разведение коз в пику запретам Синедриона — самый эффективный способ показать неповиновение.

— Дудочник рассказал, как однажды на корабле по дороге на Остров коза отвязалась, и они чуть не перевернулись, пытаясь ее поймать.

— Мне казалось, он каждый день вызывает тебя на встречи, чтобы обсуждать важные стратегические проблемы, а не охмурять анекдотами.

— Ну да. Потому что человек, который управляет Островом и возглавляет Сопротивление, вынужден прибегать к анекдотам, чтобы меня охмурить.

Кип закатил глаза и взял меня за руку. Вдоль всей улицы тянулись торговые палатки. Мы купили две темно-фиолетовые сливы, казавшиеся почти черными.

— Никогда не пробовала таких прежде, — заметила я, откусывая сочную мякоть.

Кип усмехнулся:

— Добро пожаловать в мой мир.

— Для тебя ведь они не в новинку? Тебе же многое известно: как говорить, читать, завязывать шнурки. Ты не как ребенок, в первый раз столкнувшийся с действительностью.

Кип остановился, чтобы осмотреть лоток с небольшими деревянными шкатулками. Поднял с одной крышку и, восхитившись, с каким мастерством она подогнана, установил ее обратно.

— Да, но от того, что я знаю, как расстегнуть штаны в туалете, но не знаю своего имени, отнюдь не легче.

— Но сейчас-то у тебя есть имя.

— Конечно. И оно просто прелестное. Но ты понимаешь, о чем я.

Мы прошли весь рынок и присели на каменную скамью, с которой просматривалась вся оживленная площадь.

— Все мои воспоминания о прошлой жизни связаны с Заком. Легко могу представить, что забыла какие-то мелкие подробности, но не помнить близнеца – за гранью моего понимания. Потому что он реально часть меня.

— Альфы точно не воспринимают своих омег подобным образом.

— Не согласна. Если бы они не знали, насколько мы с ними на самом деле похожи, то не боялись бы нас так сильно.