Огненная тень

— «Кажется, обстоятельства повернулись так, что с тем выбором, о котором ты говорил, придётся подождать, Каркун. Если только вам не удастся оторваться от Поверженных и уйти на юг».

У меня в ушах зазвучал его сардонический смех, которым должны были сопровождаться эти слова.

Одноглазого интересовало, что стало с казной Гвардии. Давным-давно, уже на службе у Леди, мы заграбастали целое состояние. Сундук с золотом и драгоценностями. Он всегда был с нами, и в плохие времена и в хорошие, — наша тайная страховка на чёрный день.

Немой сказал, что сундук остался в Черепице, вместе с Капитаном. Не было никакой возможности вынести его оттуда.

Одноглазый рухнул на пол и заплакал. Этот сундук значил для него больше, чем все превратности судьбы, прошлые, настоящие, будущие.

На него набросился Гоблин. Полетели искры. Лейтенант уже был готов приложить руку, когда в дверь кто-то протиснулся.

— Лучше поднимайтесь наверх, парни, посмотрите.

Он исчез прежде, чем мы успели выяснить у него, что это значит.

Мы поспешили на верхнюю палубу.

Порт уже был в паре миль позади. Мы оседлали течение и дрейфовали прочь от города. Но свет, шедший со стороны Замка, освещал и Можжевельник и нас так ярко, словно это был дождливый день.

Замок стоял в основании огненного фонтана, бившего в небо на целые мили. В языках пламени дрожал громадный силуэт человека. Губы его двигались. Протяжное эхо невероятно растянутых слов разносилось над Можжевельником.

— ???

Я не ошибся тогда.

Рука фигуры медленно, лениво поднялась в направлении Черепицы.

— Им хватило трупов, — пискнул Гоблин. — Старый ублюдок выбирается наружу.

Люди взирали на невиданное зрелище с благоговейным ужасом. Я тоже. У меня возникла только одна мысль: хорошо, что мы успели вовремя. В этот момент я даже не вспомнил о наших товарищах, оставшихся там. Я мог думать только о себе.

— Вон, — негромко сказал кто-то. — Ой, смотрите.

Над стенами Черепицы образовался светящийся шар. Переливаясь множеством красок, он быстро набухал. Словно гигантская, медленно вращающаяся луна из цветного стекла. Когда шар отделился от Черепицы и поплыл в сторону Замка, в диаметре он имел по крайней мере двести ярдов. Огромная фигура протянула руку, пытаясь схватить его, но не смогла дотронуться до шара.

Я захихикал.

— Что здесь весёлого, чёрт побери? — воскликнул Лейтенант.

— Просто подумал, как себя чувствует население Можжевельника при виде всего этого. Они никогда не сталкивались с колдовством.

Шар из цветного стекла двигался всё дальше и дальше. Тут он повернулся другой стороной, и я увидел то, чего не замечал раньше. Лицо Леди. Её огромные блестящие глаза смотрели прямо на меня, вызывая в груди почти физическую боль.

— Я не предавал тебя, — произнёс я. Слова вырвались самопроизвольно. — Это ты предала меня.

Готов поклясться чем угодно, мы общались с ней каким-то образом. Глаза сказали мне, что она меня услышала. В них промелькнула боль от высказанного обвинения. Затем лицо снова отвернулось, и больше я его не видел.

Шар вплыл в огненный фонтан и растворился в нём. Мне показалось, что я снова услышал протяжный голос.

— ???

— Там, смотрите туда, — сказал тот же человек, и все повернулись к Черепице.

А над стеной, там, откуда Леди начала двигаться к своему мужу, появилось ещё одно зарево. Некоторое время я не мог ничего разобрать. Свет двигался в нашу сторону, виляя, поднимаясь и опускаясь.

— Это ковёр Леди, — знаками показал Немой. — Я его видел раньше.

— Но кто?..

Ведь в Черепице не оставалось никого из тех, кто мог на нём летать. Все Поверженные были у Чёрного Замка.

Ковёр полетел быстрее. Шаткая неустойчивость сменилась всё возрастающей скоростью. Он двигался к нам, всё быстрее и быстрее, опускаясь ниже и ниже.

— Кто-то, кто не умеет управлять, — предположил Одноглазый. — Кто-то, кто убьётся, если…

Он нёсся прямо на нас, не более чем в пятидесяти футах над водой. Корабль начал разворачиваться, чтобы обогнуть последний мыс, преграждающий путь в открытое море.

— Может, его послали, чтобы ударить по нам, — сказал я. — Как снаряд. Чтобы не дать нам уйти.

— Нет, — возразил Одноглазый. — Ковры — слишком тонкая вещь. Слишком трудно их делать и хранить. А тот, что принадлежал Леди, — последний из оставшихся. Если уничтожить его, то даже Леди придётся идти домой пешочком.

Ковёр снизился до тридцати футов. Он быстро увеличивался в размерах, уже был слышен его трепет. Он несётся не меньше ста пятидесяти миль в час.

Вот он. Разрывая такелаж, ковёр шарахнулся об мачту, закрутился и ударился об воду в полумиле от нас. Он подпрыгнул вверх, как летящий плоский камень, ударился снова, отскочил и врезался в береговую скалу. Освободившаяся колдовская энергия родила фиолетовую вспышку.

Никто не произнёс ни слова. Потому что когда ковёр рвал корабельные снасти, перед нами промелькнуло лицо его седока.

Капитан.