Огненное лето

Сделав над собой титаническое усилие, он перевернулся на спину. Но это не помогло. Через какую-то долю секунды Энн уже лежала на нем, плотно прижавшись бедрами и заключив его ноги между своими. Его мужская плоть затвердела и жаждала выхода. Он страстно, безумно хотел ее…

И вдруг неожиданная отрезвляющая мысль: как же так? Ведь это нарушение элементарной морали! Он готов воспользоваться слабостью насмерть запуганной женщины! Да и потом, в силах ли он сейчас совершить все это? Его голова раскалывается… В подобном состоянии, будет ли все остальное тело нормально реагировать на то, что ему предстоит? Впрочем, в следующий момент Ной почувствовал, что здесь проблемы, похоже, не будет. Просто он очень устал. И все же он не должен! Не должен!

Осторожно высвободившись из-под пылавшего тела Энн, он умоляюще прошептал:

— Энн, дай мне встать.

— Н-нет!

— Прошу тебя! Ты должна меня отпустить… Нельзя спешить. Ты же сама так говорила, разве не помнишь? Это же твои слова! Не мои. Мне очень приятно и очень горько видеть, какие кошмары преследуют тебя по ночам. Мы могли бы обсудить это. Так? Может быть, после нашего разговора ужасные сны прекратятся. Но, умоляю тебя, сейчас отпусти меня!

Энн лежала неподвижно и молчала.

— Энн!

Молчание.

— Энн!

Ответом было мерное, глубокое дыхание. Ной вгляделся в лицо Энн и понял, что она спит, слит так крепко, как будто и не просыпалась.

Он вздохнул, повернулся на спину и расслабился так, как не мог себе позволить уже очень давно…

Острая, нестерпимая боль в голове заставила Ноя проснуться. Вся комната была освещена ярким, ослепительным светом. Он закрыл глаза ладонями и простонал:

— Кто, черт побери, зажег свет?

— Никто света не зажигал, Ной, — пропел в ответ знакомый чарующий голос. — Просто наступило утро, и взошло солнце. Вставай, Ной. Уже поздно. Тебя ждут дети.

— Черт возьми, — проворчал Ной, подумав, что негоже будет детям увидеть его проснувшимся в коттедже Энн. В памяти возникли все события вчерашнего дня. Возлияния в доме Энн, когда они вместе с Россом расправились с бутылкой виски, и он вдруг почувствовал себя вдрызг пьяным. Энн, укладывавшая его в постель, ее кошмарные сны и то, что произошло потом…

Ной приоткрыл один глаз и увидел Энн с чашкой кофе, наклонившуюся над ночным столиком около его кровати. Благодарно взглянув на нее, он приподнялся, сел на край кровати и взял чашку. К своему удивлению, Ной не почувствовал абсолютно никакой боли в коленке.

Однако голова болела нестерпимо.

Энн скрестила руки на груди и тоже присела на кровать. Она уже приняла душ, облачилась в яркие красные шорты с тенниской и выглядела свежей, энергичной, чего никак нельзя было ожидать после прошедшей тяжелой ночи.

— И часто тебе снятся подобные кошмары? — спросил Ной.

— Какие? — нахмурилась Энн. — Мне ничего не снилось.

— Разве? Ты же проснулась среди ночи, как безумная, и измучила всего меня.

Энн нахмурилась еще больше.

— Я ничего подобного не помню. Но вот ты выглядишь ужасно! — Она помолчала несколько мгновений, потом улыбнулась: — Ты все еще чувствуешь себя виноватым?

— Я никогда не чувствую себя виноватым, — с раздражением ответил Ной.

Энн выгнула дугой бровь и кисло посмотрела на него. В другое время этот взгляд вывел бы Ноя из себя. Но сейчас он сдержался.

— Ночью ты так жалел себя, Ной! — усмехнулась Энн.

— Неужели?

Он встал с кровати и, держась за стену, направился в ванную. Но на пороге обернулся и бросил на Энн презрительный взгляд.

— Да будет тебе известно, Лейверти, я отлично помню все, что происходило ночью.

Ной еще раз внимательно посмотрел на нее. Энн выглядела самодовольной и очень нервной.

— Мы ведь не… — начал было Ной.

— …Ты прав: мы действительно не… — прервала его Энн. — А поскольку ты все отлично помнишь, то я и не стала тебя в этом убеждать.

Ной почувствовал, что все-таки определенно что-то забыл. Он глубоко вздохнул и посмотрел в окно, за которым занималось солнечное летнее утро.

— Напомни мне, Энн, что я сказал?

— Неужели ты действительно не помнишь? — спросила она, чуть улыбнувшись.

Ной снова вздохнул, на этот раз гораздо громче.

— Видишь ли, моя голова раскалывается, а все тело ноет так, будто на мне целый день возили воду. Дети же в эту минуту, возможно, обшаривают спальню. И честное слово, сейчас мне не до игрушек. Помнить всякие мелочи я просто не могу.

— Понятно, — мягко ответила Энн с загадочной улыбкой, заставившей Ноя задуматься. — Если я напомню твои слова о неумирающей любви ко мне, ты поверишь?

— Нет.

— Пусть так. Ты не говорил этих слов. Это действительно выглядело бы смешно.

Ной нахмурился.

— Энн, если прошлой ночью я сделал или сказал что-нибудь обидное для тебя, прости. У меня не было желания тебя уязвить или как-то ранить. Но что я еще сказал? Помню, что ты над чем-то очень смеялась.

— Над тем, что я тебе очень нужна.