Огненные острова (ЛП)

Когда я свой последний обед принёс в жертву тёмной воде и чуть не умирая, цеплялся за низкий борт лодки, Деркин доброжелательно похлопал меня по плечу.

— Тут немного штормит, но мы почти на месте, генерал. Просто не у каждого подходящий для этого желудок.

Амос тоже так говорил. Но если Деркин и другие думали, что во всём виновата морская болезнь, то меня это устраивало. Я весь промок, что могло объяснить мою дрожь.

Когда лодка пристала к берегу с узким пляжем, было уже поздно для таких мыслей. Вместе с остальными я поспешил вылезти из неё, в то время как вокруг нас из вод, подхлёстываемых ветром и дождём, словно зловещие тени, поднимались десять тенетов Морских Змей.

Прежде чем я осознал, я уже вместе с остальными забежал на большой двор, где Деркин коротким жестом послал два тенета к задней стороне. Я заметил рядом движение, из сарая вышел солдат Талака в чёрных кожаных доспехах, в его руке полное ведро парного молоком. Он удивлённо посмотрел на меня, уронил ведро и схватился за меч. В следующий момент у него изо рта хлынула кровь, и сильная рука схватила его за шею, затем Морская Змея вытащила тёмный кинжал из шеи мёртвого солдата и медленно опустила его на землю. Морячка кивнула мне и поспешила дальше, а я вслед за ней. Только теперь я подумал о том, чтобы тоже вытащить свой меч.

Шторм становился всё сильнее, теперь казалось, что небесные врата распахнулись окончательно и бесповоротно. И будто скоро нам пригодятся жабры рыбы. Однако в этом было и кое-что хорошее: вой и свист ветра, и стук дождя, который ветер теперь почти горизонтально гнал вниз, заглушали любой звук, даже крики умирающих.

Мы с тенетом Деркина присели рядом с главным входом в усадьбу. Сам двор был уже прочёсан, ни один солдат Талака сегодня больше не будет доить корову. Пока Деркин сидел на корточках и ждал, его рот шевелился. Когда другой тенет направился занять позицию у чёрного входа, оба капрала начали считать. Теперь он кивнул и поднял вверх палку с верёвкой на конце. Он приказал нам плотно закрыть глаза и резко дёрнул за верёвку. Палка превратилась в пылающий факел, который на мгновение ярко вспыхнул, прежде чем Деркин выбросил горящий остаток. Даже в мокрой грязи факел, прежде чем погаснуть, продолжал гореть ещё один долгий момент, освещая усадьбу красноватым, зловещим мерцающим светом.

Капрал Деркин ещё раз огляделся, изучил наши решительные лица, затем кивнул и подал Ангусу знак, который готовился выбить дверь. Серафина схватилась за ручку и толкнула дверь, и та, подгоняемая ветром, распахнулась. Она оказалась не запертой.

Мы ворвались в коридор. Там у подножья лестницы стоял мужчина в нижнем белье, сонно поднимая фонарь. Рядом со мной Варош зарядил арбалет и выстрелил. Болт пробил мужчине левый глаз. Еще прежде, чем он упал, Серафина оказалась рядом с ним и поймала мужчину и фонарь.

Слева от меня распахнулась дверь, там, в темноте, стоял солдат с мечом в руке. Мой клинок дёрнулся вверх и в сторону и перерезал ему горло. Я оттолкнул его и перешагнув через тело, зашёл в комнату, где ещё три сонных солдата как раз вскочили со своих постелей.

Я махал мечом направо и налево, обезглавил одного, который как раз собирался атаковать Серафину со стороны и потерял равновесие, когда другое тяжёлое и безжизненное тело упало на меня. Его я не заметил, он лежал рядом с дверью и вскочил на ноги за моей спиной. В дверях стоял Варош и вставлял в арбалет новый болт. Один из вражеских солдат был ещё жив и пытался уползти. Серафина полоснула мечом, тот приподнялся и остался неподвижно лежать.

Мы поспешила дальше, пока вокруг нас бушевал шторм, встряхивающий стены старой усадьбы. Тёмные, призрачные фигуры, искры, когда сталь обрушивалась на сталь, единственным источником света были ослепляющие вспышки молнии, просачивающиеся через каждую щель и стык. Едва слышимые крики, тела в конвульсиях или безжизненно падающие на пол, запах крови, страха и прочего.

Иногда в темноте было трудно отличить друга от врага. Один раз я протянул руку споткнувшемуся товарищу, чтобы помочь ему встать, только чтобы почувствовать своей рукой твёрдую кожаную браню врага. Но Сольтар был ко мне благосклонен, я заметил ошибку чуточку раньше, чем он, и поэтому тем, кто, истекая кровью, снова упал на пол, оказался он.

В какой-то момент, после бесконечно долгого кошмара, я, тяжело дыша, стоял у стены большой комнаты, в которой всё ещё горела свеча, хотя светильник упал, и держался одной рукой за бок, в другой был мой окровавленный меч, а передо мной картина разгрома и смерти. Здесь лежало двое наших и пятеро врагов, включая капитана «Крови Шипов». Удар топора Ангуса почти разрубил его пополам, когда он метнул в Серафину кинжалом. Тонкое лезвие лишь задело Серафину, он не успел бросить в неё второй, который всё ещё держал в руке.

Деркин опустился на колени перед трупом. У него текла кровь, а его свисающая вниз левая рука была заправлена за пояс. Он выпрямился и покачал головой.