Огненные палаты

– Ее поступок продиктован вовсе не великодушием, – отрезала мадам Монфор, – а опасением, что вид, который считается приемлемым у вас, в Каркасоне, в таком городе, как Тулуза, никуда не годится.

– И вновь боюсь, что Каркасон представляется вам в неверном свете, сударыня. До нас тоже доходят новости о последних модах при дворе.

– И при каком же из дворов? – едко осведомилась мадам Монфор. – В Нераке? Я слышала, гугеноты в большой чести кое-где на Юге. Говорят, женщины там, даже из хороших семей, прилюдно разгуливают без корсетов и с непокрытыми волосами. И если бы у твоего отца не было затруднений…

– Я говорила о королевском дворе в Париже. О протестантском дворе в Наварре мне ничего не известно.

– Как ты смеешь меня перебивать? – прошипела мадам Монфор, но вовремя спохватилась, что перед ней племянница ее брата, а не прислуга, и тут же напустилась на горничную: – Эй, ты! Что встала столбом? Пошевеливайся!

Служанка бросилась доставать из гардероба котт[26] Мину, и комнату немедленно наполнил аромат пудры и отдушки для муслина. Мину послушно позволила натянуть на себя нижние юбки и корсет, невольно ахнув, когда девушка резким движением затянула завязки, потом подняла руки, чтобы та надела на нее корсаж с рукавами.

Мадам Монфор тем временем принялась шнырять по комнате, разглядывая пожитки Мину и трогая ее черепаховый гребень, кружевной плоеный воротник, который она сшила себе сама, а потом и четки ее матери. Нанизанные на нитку простые круглые бусины из самшита со скромным распятием разительно отличались от тех, что висели на поясе самой мадам Монфор: два десятка искусно выточенных бусин из слоновой кости с серебряным крестом.

– Ты не могла бы сверху заколоть парлет немного потуже? – обратилась Мину к служанке. – Самую капельку.

– Некогда тут прихорашиваться, – оборвала ее мадам Монфор, – и так сойдет. Ты должна думать исключительно о Боге, Маргарита, а не о том, как ты выглядишь. Не опаздывай!

Пожилая женщина потерла четки матери Мину между пальцами, потом швырнула их обратно на ночной столик с таким пренебрежительным видом, что в этот момент Мину ее возненавидела.

Она вышла. Мину пинком захлопнула за ней дверь.

– «Не опаздывай! – передразнила она. – У нас, в Тулузе, главное – это общая молитва».

Она провела гребнем по волосам, потом наскоро заплела их в две небрежные косы, прежде чем поглядеться на себя в оконное стекло. Ее дурное настроение как рукой сняло. Каковы бы ни были намерения мадам Монфор, одолженное платье ей шло. Хотя лиф, как она и думала, оказался слишком широк, а подол юбки был в заломах там, где его пришлось отпустить, бархат был изумительным на ощупь и благородно блестел. Мину была не тщеславна, однако, покружившись перед оконным стеклом, она залюбовалась собственным отражением.

Когда она только приехала, тетка в знак приветствия подарила ей расшитый красный плащ, и Мину носила его почти каждый день. Однако к коричневому платью подарок не подходил, и она решила надеть вместо него свой собственный зеленый дорожный плащ. Сняв его с крючка на двери, Мину с досадой обнаружила, что он забрызган грязью, которую до сих пор не отчистили.

Она разложила плащ на столе и, вооружившись жесткой сапожной щеткой, принялась энергично орудовать ею, пока щетинки не застряли в чем-то, а плотная шерсть не собралась складками. Она сунула нетерпеливые пальцы за подкладку, чтобы избавиться от препятствия, и достала письмо с красной печатью: инициалами «Б» и «П» и кошмарным чудовищем с когтями и раздвоенным хвостом. На нем большими печатными буквами было написано ее полное имя: «МАДЕМУАЗЕЛЬ МАРГАРИТЕ ЖУБЕР».

В одно мгновение Мину перенеслась в тот день, когда вытащила это письмо из-под коврика перед входом в отцовскую лавку. С гулко бьющимся сердцем она вспомнила, как собиралась поговорить с отцом. Но водоворот событий, сначала остатка того же дня, а потом последующего за ним, так закрутил ее, что письмо начисто вылетело у нее из головы. Просто поразительно, что оно все это время пролежало за подкладкой ее плаща!

ОНА ЗНАЕТ, ЧТО ВЫ ЖИВЫ.

Мину сжала листок в руке, вновь задавшись вопросом, кто и зачем это написал, потом сунула его под матрас.

Со времени своего приезда в Тулузу Мину дважды писала отцу и платила бродячему торговцу, чтобы отвез ее письмо. Он был каркасонец, так что она очень надеялась, что письма дошли до адресата, хотя никакого ответа пока так и не получила. И все равно она решила, что сегодня же вечером напишет отцу снова и спросит, что он думает об этом непонятном загадочном послании.

Впервые за все время с тех пор, как она приехала в Тулузу, Мину охватила острая тоска по дому.

Глава 26

Пит выглянул в свое окно в частом переплете, выходившее на улицу Пенитан-Гри, и увидел одни лишь тени. Согбенная женщина медленно расхаживала туда-сюда, прижимая к груди плетеную корзину, полную лиловых фиалок. Двое студентов, оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает, постучались в дверь протестантской книжной лавки. Ничего необычного, все как всегда.

И тем не менее…