Огненный азимут

Отто Витинг издавна чувствовал странную неловкость и вастенчивость при встречах с потомками именитых се­мейств, побаивался их и в душе ненавидел, ибо то, чего он, Отто Витинг, добивался упорством и трудом, им доставалось легко и просто, все же он гордился своим знакомством с Зиг­фридом фон Лейме-Тротше. Их познакомили, когда Отто Витинг ожидал своего назначения при штабе генерала Зимерингв. Знакомство состоялось у генерала на его роскошной квартире в каком-то маленьком отеле с узкими стрельчатыми окнами. Отто Витинг тогда восторженно следил, как сво­бодно держит себя Зигфрид среди старших по званию. Он, Отто Витинг, чувствовал себя неловко, а новенький костюм связывал каждое его движение. Он потел и, чувствуя липкий пот на ладонях, злился: разве он мальчишка, разве его не заметили и не выдвинули на такую высокую должность? Почему он так несмел? Он происходит не из знаменитого ро­да, но разве теперь главное родовитость? Нет, теперь все решается трудом и преданностью фюреру. К концу вечера Отто Витинг превозмог неловкость и даже минут пять гово­рил с Зигфридом об охотничьих приключениях в Тироле.

Утром, когда Зигфрид прилетел на аэродром, а он, Отто Витинг, встретил его, ему подумалось, что надо организо­вать прием. Он размышлял об этом всю дорогу к управле­нию, заранее определяя, кого пригласить. Потом почему-то подумалось, что фон Лейме-Тротше не примет приглашения, и эта мысль его встревожила. Но господин инспектор охотно согласился посидеть "в узком кругу своих друзей по ору­жию и совместной борьбе".

Чтоб за столом гости чувствовали себя по-семейному, Отто Витинг решил пригласить переводчицу быть в этот вечер хозяйкой стола.

— Позовите ко мне фрейлейн Людмилу,— приказал он адъютанту, сомневаясь, однако, согласится ли она прислу­живать за столом.

Людмила, как обычно, остановилась на пороге, покорно склонив голову набок.

— Слушаю, шеф...

Он начал издалека, напомнив ей, что всегда высоко це­нил ее старание и очень просит — это просьба, не больше — помочь ему принять гостей.

Отто Витинг видел, как переводчица смутилась, покрас­нела и, поспешно согласившись, застенчиво сказала:

— Я не знаю... Мне не приходилось прислуживать...

Он оценил и ее смущение и скромность. Понял, что она покраснела от того доверия, которое он оказал ей.

С неделю назад Ютнер вызывал Людмилу в гестапо. Витинг об этом не знал. Уже потом об этом ему доложил адъютант, которому Людмила рассказала, как к ней отнесся Ютнер. Штурбанфюрер приказал ей быть переводчицей на допросе двух задержанных и, не дожидаясь ее согласия, вдруг поставил ее перед каким-то человеком, которого она не знала и который не знал ее. Она ожидала вопросов, но никто их не задавал. Человека вывели, а на его месте появил­ся другой. Этому она задала всего один вопрос. Его тоже вывели, а ее отпустили домой.

Витинг тогда разговаривал с Ютнером, и тот сказал, что они действительно подозревали переводчицу в связях с со­ветской разведкой и проводили эксперимент. Он понял, что этот эксперимент ничего не дал, иначе гестапо не выпустило бы переводчицу.

Теперь Витинг был доволен: фрейлейн Людмила оказа­лась незапятнанной, и доверие, оказанное ей Витингом, еще больше приблизит девушку к нему.

В заботах незаметно наступил вечер. Гости собрались точно в шесть. Пили, произносили тосты и речи, но ожидае­мого веселья не было. Даже по-светски утонченный Зигфрид фон Лейме-Тротше говорил что-то банальное, хотя и со свой­ственным ему остроумием.

Когда ужин закончился и обрадованные гости разошлись, Витинг отпустил адъютанта и переводчицу. Они остались с Зигфридом вдвоем в большом неуютном кабинете. Оба сидели в огромных неудобных креслах за маленьким сто­ликом. На нем — пачка сигар, маленькие ножницы и две пепельницы. Посредине стола горела свеча, прозрачный стеа­рин стекал на медный тонконогий подсвечник.

Закурили. Витинг мучительно думал о том, какую тему беседы предложить гостю. Не нашел ничего лучшего, чем охота в Тироле.

Зигфрид лениво сосал сигару. На тонком костлявом паль­це с длинным ногтем сверкал перстенек с маленьким, как капелька росы, бриллиантом.

— О, это в самом деле чудесно, Отто. Разрешите мне так называть вас? Но придется ли нам снова будить горы Тироля охотничьим рогом?

Он улыбнулся, и верхняя губа еще больше приподнялась.

— Вам не очень подходит пессимизм, Зигфрид,— осме­лился Витинг назвать фон Лейме-Тротше по имени.

— Война, господин комиссар.

— Война вечно не бывает.

— Вы правы. А вы не задумывались, Витинг, почему вдруг останавливается машина, идущая со скоростью сто километров, и что в таких случаях чувствуют пассажиры?

— Если машина неожиданно останавливается — это ава­рия, катастрофа.

— Мы, Отто, остановились под Москвой...

Витинг вдруг почувствовал, что те однообразные и туманные сообщения с фронта, какие он вот уже который день читал, означают нечто большее, чем ему казалось.

— Это что-нибудь серьезное?

— Разумеется, дорогой Витинг, наш разговор останется в этой комнате. Я искренне уважаю вас как друга и как школьного товарища генерала Зимеринга.