Огненный крест. Бывшие

Имеются, впрочем, и свидетельства других известных деятелей партии о враждебности Ленина к Троцкому. В подлинности их сомневаться не приходится.

Троцкий же приводит множество доказательств веры Ленина в него, вплоть до незаполненных бланков (их никто, кроме Троцкого, не имел) с подписью Ленина: Троцкий заполнял их по своему усмотрению — выше доверия и быть не может. Кстати, в книге представлена и копия образца такого бланка. Именно Ленин первый предложил Троцкому союз против Сталина. Впечатляет и письмо Крупской Троцкому через месяц после похорон Ленина — в каждом слове дружба и даже определенная признательность.

Что же получается, двое из наиболее близких к Ленину людей, кроме Сталина и уже покойного в те годы Свердлова, пишут вещи взаимоисключающие, пишут о нем — Ленине. Где же настоящий Ленин? В каком случае его слова — правда?

Тут голову не надо ломать. Правда и не лежит, а просто парит над поверхностью. Нет слов, Ленин таил против Троцкого зло в годы Гражданской войны (а после Гражданской и не пришлось — смерчем налетел мозговой удар, потом — еще до второго — ряд мелких), держал близко, что, верно, не совсем от Ленина и зависело, скорее терпел (остались высказывания — от письменных свидетельств никуда не денешься)… Однако когда против теряющего силу диктатора формируется союз Сталин — Каменев — Зиновьев, он без колебаний обращается за помощью к… Троцкому. Да-да, своему тайному недругу! Тому самому, которого при иных обстоятельствах, как говорится, постарался бы «задвинуть». Вспомните высказывание Молотова на сей счет: «Он никакую оппозицию терпеть не стал бы, если б была такая возможность».

Все дело в том, что не было такой возможности. Крупноват был Лев Давидович, и опять-таки армия за ним. Но на X съезде партии Ленин проводит-таки резолюцию о запрете фракций, иначе говоря, о запрете иметь мнение, отличное от его, ленинского, поскольку в ЦК он имел обеспеченное большинство.

Политика, скажете. Думаю, все же помои… Главный вождь ведет игру, неискренен, лжив — и это ко второму после себя человеку в партии и новом государстве, самой деятельной фигуре накануне и после октябрьского переворота, а затем и Гражданской войны. Вот только дай срок укрепиться, и, что называется, спешим тебя, голубчик…

И он же, Ленин, призывает этого человека во спасение себя! Тону, Лев Давидович, кроме тебя, нет никого — давай руку, давай заключим союз!

Не учел лишь главный вождь, что его «карликовое» окружение сподобится печатать свои воспоминания и его, ленинские, откровения.

И это можно будет сопоставлять.

Вот тут и осечка…

Что до «карликового» окружения: «…злобные карлики, связанные круговой порукой», — назовет жена Сталина окружение мужа в последний вечер своей жизни (существует версия такого определения верхушки партии Надеждой Аллилуевой)[139].

К Ленину она свои слова не относила, ибо чтила, как святого, хотя и он, как и все они там, ростом не вышел. Но эти крохотные мужички («злобные карлики») так навалились — затрещала Русь и пошла с той поры вперекос…

Две книги под рукой, по сути, об одном человеке и его деле. Неспроста, значит, Создатель обложил его изменой в черные дни угасания. Что замышлял и творил с другими, вылезло против него; вылезло вдруг, когда, кажется, все вокруг склоняли головы и спешили исполнять его волю — стоило только черкнуть записку или бросить в телефонную трубку несколько слов.

Великие духом…

Глава VIII «КЛЕЩЕВИНА»

«Уважаемый Анатолий Иванович[140], я вынужден к Вам обратиться по несколько необычному поводу.

Мы с Вами люди разных политических убеждений: я отрицаю ленинизм, Вы — исповедуете и преданно ему служите. Однако и Вы и я преследуем одну цель: добиться достойной жизни для народа. Именно поэтому я стал народным депутатом СССР, Вы — Председателем Верховного Совета СССР. Вы отстаиваете свои убеждения, я — свои.

Вполне естественно, я как писатель следую своим принципам и в своих литературных работах. Я выступаю со статьями, очерками, художественными произведениями, в которых отстаиваю и развиваю идеи, которые считаю демократическими и которые составляют цель и смысл моей жизни уже десятилетия.

Между тем миром, к которому принадлежите Вы, и тем, несравненно более малым миром, к которому принадлежу я, развернулась настоящая борьба. Это борьба неравная, ибо не на нашей стороне вся мощь государственного аппарата, в том числе тайных служб (так и хочется сказать «карательных»).

Я отлично знаю, в каком мире вырос и живу. И все же главным принципом моей работы и жизни было следование правде, исторической точности. Все, что я печатаю, если это публицистика, всегда соответствует фактам и соответственно документировано.