Огненный крест

Мне ж на данный интерес – ближе житейское. Про насосы, скажем, чем жива и держится, явно не очень процветая в этаком далеке от родины, фирма лиричного русского человека. Да вот, объясняет он мне, допустим, что тебе нужен этот насос для хозяйства. Идёшь в магазин, там насосы есть всегда. Но приходится рассчитываться за покупку с нагрузкой: хозяин магазина должен прибыль иметь! А фирма Гняздовского продаёт насосы эти по заводской, изначальной цене. И он, хозяин фирмы, всегда держит связь с предприятиями по выпуску этих штуковин. И если чего-то не окажется у него в наличии, всегда можно связаться с заводом, «достать», как говорят в России. Проблем нет. Есть деньги – есть всё!

Постигаю детали и тонкости капиталистических отношений.

Не всё плохо, не всё неразумно, как нас учили в школе.

Опять идём шумной улицей. Жара сумасшедшая. Множество авто. С сиренами и оглушительным треском из могучих жерл выхлопных проносятся на невообразимо огромных мотоциклах полицейские в касках, кои напоминают созревшие желтые тыквы, выпотрошенные и напяленные на суровые морды стражей венесуэльского порядка. На бедрах полицейских увесисто пришпандорены «кольты» или «маузеры» немыслимого, должно быть, калибра, а также прочие шанцевые принадлежности – ремни, кольца наручников, дубинки. Пестреют нашлепки знаков различия на фирменных полицейских рубашках. И расступаются легковушки разного пошиба, словно придавленные ревом сирен и азартным порывом несущихся мотоциклетных «горилл», двухколёсных, невиданных мной еще вживую (не считая американских фильмов) этих мастодонтов порядка. И невольно мерещится – неотвратимость в данный момент наказания.

– Где-то ограбление, – роняет Волков.

Проходим возле американского посольства. Многочисленная охрана с автоматами по всему периметру здания. Морские пехотинцы, однако. Напротив посольства – нефтяная компания. Тоже мощный заслон из автоматчиков в касках и камуфляже.

– Такая охрана тут со времен войны с Ираком, – поясняет Волков, – когда арабы заявили, что не простят Америке её агрессии, станут устраивать диверсии, взрывы... Зайдем-ка в больницу? – неожиданно предлагает Георгий Георгиевич.

– С какой целью? Зачем? Мы ж, вроде...– и смеюсь, почувствовав, что гид мой отпустит сейчас шуточку, кои он нет-нет да отпускает дружелюбно собеседникам.

– А надо провериться на СПИД, на голову. А то, понимаешь, какому человеку за здорово живёшь придёт такая сумасбродная мысль – приезжать в «эту» Венесуэлу!

Больница. Да. Тут же, в солидном здании, куда мы поднялись широким маршем лестницы, и поликлиника. У кабинетов врачей дожидаются в очереди пациенты. Всё как у нас. Всё как во всём мире. Наверное? Суеты в коридорах – никакой. Чинно. Спокойно.

Заходим в кабинет «историко-медико». Почти по-русски: истории болезней. И человек тут опять свой. Хозяйка кабинета Шура Маликова. Занята. Но и мы на «минуточку». Но и за эту минуточку успеваю получить подробную информацию о том, как ведутся в этой клинике истории болезней. С ходу понимаю, что – это тот самый «учёт и контроль», о необходимости которого строго напоминал товарищ Ленин.

– Вот эти папки с бумагами, – говорит Шура, – постепенно ликвидируем, все переводим в фильмотеку. Здесь вот закодированные и пронумерованные конверты с пленками. На каждое посещение клиники – отдельный конверт. Можно заложить плёнку в аппарат и тут же получить изображение (увеличенное) на экране. Можно сделать и увеличенную фотокопию того или иного больного органа. Фотокопии, например, требуются страховым агентствам. Интересуются при страховании жизни – чем, когда болел клиент, причина и так далее... Это дорогая клиника. Работают опытные врачи. Чтоб устроиться сюда, нужны авторитетные рекомендации. Получить медицинскую помощь здесь может любой – от президента страны до последнего мусорщика с улицы. Плати только деньги. Отношение к клиентам одинаковое, без учёта рангов и положения.

* * *

...Сразу же после первого заграничного ночлега под православными иконами и старинными тульскими самоварами, на половине Анны Иосифовны, получил я постоянную «прописку» в самостоятельном закутке – супротив лестницы на второй этаж «кинты», в комнатке приезжающих, то есть гостевой. Рядом, за стенкой, «личный» душ – первая услада после сна или жаркой улицы. И также рядом – «личное», выходящее в глухой двор, окно с железной решеткой, в которое мне, нещадному курильщику, сподручней пускать дымы, не причиняя неудобств хозяевам.