Огненный мост

Коган со злостью пнул ногой оружие так, что оно вылетело через распахнутую дверь наружу. В проеме появился Буторин. Быстро оценив ситуацию, он рванул рычаг тормоза. Со скрежетом паровоз начал тормозить, из-под колес полетели искры. Коган не удержался и упал на раненого диверсанта. Наконец паровоз встал, пыхтя клапанами, сбрасывая давление котла. «Все, – понял Буторин, – теперь его так просто не сдвинуть, надо поднимать давление, нужно бросать уголь».

– Молодцы, – плюнув кровью, засмеялся Горелов. – Вовремя остановились. Всем ордена будут. Посмертно! Сейчас рванет, а рядом цистерны с бензином и хранилище горючего. Тут все сметет, и потечет огненная река в Волгу. Молодцы! Я благодарю вас, господа!

Буторин посмотрел на Когана и начал бледнеть. Он понял, в чем дело. Озираясь по сторонам, он подошел к проходу в тендер с углем. Ругнувшись, полез, пачкая руки и колени, по углю, стал разгребать, отбрасывая черные куски в сторону. Рядом появился Коган и стал ему помогать. Брикеты тола они увидел одновременно. Рядом – провода с циферблатом. Часовой механизм! И он взведен…

– Борька, уходи с поезда! – крикнул Буторин и полез в карман за складным ножом.

– Ты не сможешь один, я с тобой, Витя, – горячо заговорил Коган и стал освобождать от угля место, где провода уходили к запалу.

– Борька, ты спятил? Оба взлетим!

– Смотри, надо разъединить цепь, – не обращал внимания на слова Буторина Коган. – Вот этот провод идет на питание, а этот на взрыватель. Или нет?

– Стой, не суетись. – Буторин отвел руку Бориса в сторону. – Вот этот надо резать!

– Десять секунд! Думай, вспоминай цепь! Как идут провода? Какая схема питания?

– Не успеть сообразить, – спокойно ответил Виктор. – Пять секунд… Хуже уже не будет…

– Давай, – кивнул Коган и улыбнулся.

Буторин схватил провод и одним движением разрезал его. Он не знал, каково это, когда под тобой взрывается полтонны тротила. Наверное, ты ничего не успеешь почувствовать, как тебя распылит на атомы. Но ничего не произошло. Он смотрел на замершую стрелку на циферблате часового механизма и не видел ничего. Взрыва не было. Была тишина. Тихо попыхивал маневровый паровозик. А напротив, прямо на куче с углем, сидел чумазый Коган и лыбился, белея зубами на черном от угольной пыли лице.

– И все? – спросил Буторин.

– Наверное, – Коган пожал плечами и потер ушибленное колено. – Знаешь, ноги не держат.

Поддерживая друг друга, оскальзываясь на груде угля, они спустились в кабину машиниста и увидели, что раненый Горелов плачет.

– Все зря, столько сил, и все зря… – шептал он, зажимая рану на плече. – Ну почему, почему Бог отвернулся от меня…

Буторин спустился на насыпь, поддержал Бориса, помог ему спуститься. Они постояли, а потом отошли от паровоза. Ноги не держали обоих. Смеясь и кряхтя, они уселись в густой траве, а потом повалились на спину. В небе трепетал и заливался жаворонок. И не было там ни облачка. Они лежали рядом, наслаждаясь тишиной.

– Лежал бы так вечность, – тихо сказал Коган.

– Лежал бы, – усмехнулся Буторин, – если бы я провод перепутал. А ведь мы спасли мост!

– Спасли. И кто бы мог подумать, как все просто. На флоте это называется «брандер».

– Боря, а ты когда-нибудь пытался разглядеть в небе жаворонка?

– Ага, еще в детстве. А ведь и не думал никогда, что нет ничего приятнее, чем вот так лежать и слушать жаворонка в небе. И чтобы пахло травой…

– …и жизнью, – добавил Буторин.

А со стороны моста уже бежали бойцы полка НКВД во главе с лейтенантом Полупановым. Из города на огромной скорости пылила машина Маринина. Все торопились. Просто никто еще не знал, что уже можно не торопиться.

– Выпить бы сейчас, – сказал Буторин.

– Я бы не отказался, – поддакнул Коган. – А потом снова лежать и слушать жаворонка…