Огненный ручей

То тут, то там тарахтели пневматические молотки, и лю¬ди, навалившиеся на них животом, тряслись вместе с ними как в лихорадке.

Куцые паровозы без тендеров тянули за собой длинные составы с кирпичом и железными балками. Автомобили-са¬мосвалы, возившие песок, кружились вокруг цехов, будто в карусели. Не успеет один разгрузиться — глядишь, уже новый едет.

И странно было видеть среди снующих рабочих, взле¬тающих к небу подъёмных кранов, среди облаков известко¬вой пыли маленький зелёный холмик, обнесённый тонкой проволокой.

На деревянном столбике со звездой ещё проступали вы¬цветшие буквы:

Здесь похоронен сержант

АЛЕКСАНДР ДМИТРИЕВИЧ ГРИЦАЙ,

строивший мартеновский цех,

работавший в мартеновском цехе

и погибший в бою за этот цех

14 октября 1943 года

Андрюша удивился одному: почему не написано, что Грицай — Герой Советского Союза? Под таким холмиком обязательно должен был лежать Герой Советского Союза…

Андрюша даже себе представил, как шёл бой за этот мартеновский цех. Его оборонял Грицай с группой бойцов. Они прятались за станки и бросали в немцев гранаты, а немцы — их при наступлении было больше — подогнали к цеху тяжёлые танки и стали бить по нашим в упор. И вот все наши бойцы полегли, остался только Грицай. «Сда-вайсь!» — кричат ему немцы. А он и впрямь решил сда¬ваться. Вытащил из кармана белый платок и нацепил его на палку: дескать, сдаюсь. Немцы с автоматами подбегают к нему поближе, а он вышел из-за станка и как бросит в них гранату! Одну, другую… а третью… себе под ноги. Только так мог воевать этот Грицай!

А домна с покосившимся туловищем была уже рядом.

Справа от неё, как сказала Майка, стояли кауперы и пы¬леуловители — громадные цилиндры, связанные между со¬бой мостиками и трубами. Они походили на гигантскую ба¬тарею парового отопления.

Майка устройство завода знала хорошо.

— А ты знаешь, для чего такие кауперы? — спросила она.— В них нагревают воздух и дуют в домну. Так она луч¬ше горит. Понял?

— Что-то не очень…— ответил Андрюша.

— А ты уж так никогда-никогда и не расспрашивал па¬пу про завод?

— Нет. Тут, говорят, надо физику и химию знать. А мы ещё не проходим в классе.

— Ну и что ж — я вот тоже не знаю ни физику, ни хи¬мию, а зато всё равно спрашиваю у папы. И теперь мне даже с любым инженером не страшно поговорить. Завод этот, ко¬нечно, большой, а если разобраться — в нём ничего слож¬ного нет. Ты знаешь, что такое руда?

— Знаю,— ответил Андрюша,— полезное ископаемое. Например, железо в земле…

— Верно. Ну вот эту руду привозят на завод, а потом её вместе с углём засыпают в домну. Как слоёный пирог выходит. Сначала слой угля, потом слой руды, потом опять слой угля. А для того чтобы домна лучше горела, в неё дуют воздух. На теплоэлектроцентрали такая специальная машина стоит — воздуходувка. Но вот если гнать воздух, которым мы дышим, так он сразу остудит домну, а поэто¬му его нагревают в кауперах. А в домне знаешь какая тем¬пература?

— Ну?

— Тысяча пятьсот градусов!

— Здорово! Небось руда сразу расплавляется?

— Не сразу, а часа через три-четыре,— ответила Май¬ка.— Ну вот, из руды, значит, выплавляют чугун, а если на¬до варить сталь, так этот чугун, совсем жидкий, подвозят к мартеновской печи и, как воду, заливают туда. Он очень горячий, понимаешь?

— Понимаю,— ответил Андрюша.

— А вот тебе, пожалуйста, газопровод! — Майка указа¬ла на толстую трубу, поднятую над землёй высокими под¬порками.— По нему идёт горячий газ из домны и в марте¬новский и в другие цехи. Вот и вся механика. Ясно?

— Прекрасно.

— А ты тоже стал рифмами говорить! — засмеялась Майка.— Ясно — прекрасно… Д еще мне папа сказал, что «Жигачёвсталь» нач-али строить в 1930 году. Знаешь, здесь была только пустая степь и ни одного домика, а теперь на двенадцать километров цехи тянутся!

…День был жаркий. Над «Жигачёвсталью» висело голу¬бое бездонное небо.

Это было южное небо — чистое и хрустальное. Тёмными бархатными ночами оно покрывалось миллионами звёзд, со¬звездий и туманностей, и все они дрожали и мигали, слов¬но передавали на землю таинственные сигналы; а днём это небо было без единого облачка, без единой тучки. Только иногда проплывали с далёким гулом серебряные точки — самолёты,— вот и всё, что могло нарушить его спокойную летнюю красоту. На листьях акаций, на платиновой чешуе тополей лежала густая пыль, и не было ни ветерка, ни дуно¬вения, чтобы сбросить её и встряхнуть поникшие листья.

Ослепительно белое солнце выжигало кое-где пробивав¬шиеся на территории завода клочки травы, быстро сушило лужи около бетономешалок.

От духоты и пыли першило в горле, очень хотелось пить.

Когда ребята подходили к домне, навстречу им попался какой-то белобрысый мальчишка в очках с металлической оправой. Левая дужка на очках отсутствовала. Вместо неё за ухо тянулась петелька из чёрного шнурка.

Мальчишка шёл с большим ведром. В прозрачной воде плескалось солнце. Тащить ведро ему было тяжело, он пе¬рехватывал его то одной рукой, то другой.

— Эй, мальчик, заворачивай сюда! — крикнул Андрю¬ша.— Дай напиться.