Огненный скит.Том 1

Место для привала выбрал самое глухое, в глубокой расщелине. Устроился под навесом карликовых лиственниц и береёзок, набрал в недальнем роднике воды и сварил мясо. Оно было грубое, и по запаху не шло ни в какое сравнение с говяжьим, но он с наслаждением и дикой яростью набросился на кусок и в мгновение ока проглотил его. Немного отдохнув, разрубил тушу на части и порадовался, что мяса хватит надолго. Что оно испортится, не боялся, потому что температура установилась ниже нуля.

День он наслаждался отдыхом, наедаясь до отвала. На рассвете второго дня, положив куски кабарги в мешок, отправился в дальнейший путь. Шёл небольшой снег, у берегов речушек и ручьев блестела наледь, о которую плескалась вода. За месяц пути у сапог стёрлись подмётки, и они стали промокать.

С каждым днём идти становилось труднее. Поднимаясь на сопки, минуя распадки, он отклонялся от курса, выбирая более лёгкий путь, и затрачивал много лишнего времени на обходы. Он думал, что до устойчивых холодов выберется к железной дороге, но её и в помине не было. И в последнее время на пути не попалось ни одной деревушки, ни одного посёлка, даже дымком не тянуло от заимки или зимовья.

Зима наступила неожиданно. За одну ночь снегу выпало так много, что проснувшись, Степан не понял, что произошло. Оказалось, что он ночует под большим сугробом. Поднявшись, стряхнул с себя снег и огляделся: тайга, гольцы, речушка или ручей были под белым одеялом. Снег лежал нетронутый, первозданный и его белизны ничего не нарушало. Был он пушистым и глубоким.

Идти стало труднее, и Степан решил смастерить снегоступы, раз лыж у него не было. Он срубил несколько еловых не толстых сучьев с молодых деревьев, согнул их в виде круга и переплёл лапником. Они не проваливались глубоко и передвигаться стало намного легче. Однако к вечеру они пришли в негодность и надо было делать новые.

Сидя у костра и глядя, как булькает вода в котелке, а дымок, стелясь низко над землей, то пахнёт ему в лицо, то отпрянет в сторону, он пересчитал зарубки на прикладе. Их было 46. Почти два месяца в бегах, а железной дороги всё нет. Он не допускал мысли, что сбился с пути и будет плутать до тех пор, пока не околеет от холода или голода, или задерёт его медведь-шатун. Он твёрдо придерживался курса, хотя приходилось делать большие крюки, чтобы обходить препятствия. Позавчера он вышел к посёлку золотоискателей, но не стал приближаться к нему, решив, что не стоит испытывать судьбу.

В один из дней, карабкаясь на склон, он сорвался с обледенелой кручи и сильно повредил правую ногу. Ступня распухла и идти стало невыносимо. «Второй раз одна печаль», — горестно подумал Степан, ища оброненную шапку. Как он скатился в выемку у подножия холма, так там и остался. Двигаться не мог и лежал на снегу, корчась от боли.

Пролежал до вечера. Хотел, но не мог принести воды, чтобы сварить мясо. Когда голод совсем обуял его, Степан стал глодать мороженный кусок кабарги. Жажду утолял снегом.

Ночью кинуло в жар. Нога горела и нестерпимо ныла. Он обложил её снегом и так лежал, стиснув зубы. В голове засела одна-единственная мысль, если кость повреждена, в этом распадке он найдёт себе могилу. Тогда прощай свобода и мурманский сундук, все помыслы о счастье и привольной жизни.

К утру боль утихла, но встать он не мог, не говоря уж о том, чтобы набрать воды или дров для костра. Перевязав портянкой ногу потуже, как это делал ему в лагере доктор Мальшин, Степан решил ждать выздоровления. Подъём ступни и лодыжка распухли, кожа посинела и была глянцевой от опухоли.

Только на третий день он с трудом мог передвигаться. В дни его вынужденного бездействия резко потеплело, и Степан радовался этому, иначе без костра он мог бы и замёрзнуть. Опираясь на карабин, он добрёл до реки, набрал воды, развёл костер и сварил последний кусок мяса. На следующий день он попытался поохотиться. Истратил несколько патронов, но никого не подстрелил. Пришлось довольствоваться кедровыми орехами да сварить себе жидкую похлёбку из остатков риса.

Теперь он шёл, держа карабин наизготовку, высматривая добычу. Видел лосиные или оленьи следы, обглоданную кору деревьев, но самих животных не встретил. Зато к исходу дня удача не обошла его — он подстрелил здоровенного зайца и обрадовался этой добычи. Дотемна снял со зверька шкурку, разрубил тушку и пожарил лопатку на углях. С ещё не окрепшей ногой да в поисках дичи за день он прошёл не более семи-девяти километров.