Огненный трон

Свою верблюдицу я назвала Катрина. В честь тайфуна, конечно. Честное слово, она – самое настоящее стихийное бедствие. Думаю, ни у одного существа на земле не было столько слюней. Она обмусоливала ими все, до чего могла дотянуться, а к моим пурпурным волосам питала особое пристрастие – видимо, принимала их за какой-то экзотический плод. Верблюда, на котором ехал Уолт, я окрестила Гинденбургом, в честь печально известного дирижабля. По крайней мере газа в нем было не меньше.

Мы мирно трусили по барханам бок о бок. Уолт погрузился в размышления, не отрывая взгляда от горизонта. Как я и подозревала, наши амулеты шен были связаны между собой. Сосредоточившись, я отправила Уолту телепатическое послание о возникших у нас затруднениях, а потом, слегка поднапрягшись, буквально перетянула его через Дуат к себе. А что, очень удобная магическая услуга: мгновенная доставка потрясного парня по первому требованию заказчика.

Итак, Уолт был рядом, но держался необычно молчаливо и как будто скованно. Одет он был так, как нормальный американский подросток одевается для похода за город: черная майка (кстати, очень ему подходившая), туристические штаны с кучей карманов, крепкие ботинки. Впрочем, если присмотреться, можно было заметить, что для нашего похода он экипировался полным набором самодельных амулетов. На шее у него болтался целый зоопарк из фигурок животных на шнурках, на каждой руке поблескивало по три кольца, талию опоясывал узорчатый ремень, которого я раньше у него не видела. Значит, наверняка он тоже обладал какими-то магическими свойствами. Еще Уолт прихватил с собой рюкзак. Что в нем, я не знала, но, скорее всего, тоже какие-нибудь полезные штуки. Однако несмотря на такой внушительный арсенал, вид у Уолта был донельзя встревоженный и неуверенный.

– Отличная погодка, – попыталась я затеять разговор.

Он нахмурился, отвлекшись наконец от своих раздумий.

– Прости. Я просто… задумался кое о чем.

– Знаешь, когда тебя что-то тревожит, иногда бывает полезно поделиться с кем-нибудь. Ну, я не знаю… скажем, если бы у меня была какая-нибудь ужасно серьезная проблема, прямо вопрос жизни и смерти, которой я осмелилась поделиться только с Жас… и если бы Бес знал, что происходит, но отказывался объяснить… и если бы я согласилась на опасное путешествие с надежным другом и у нас была бы возможность поболтать, пока мы целые часы тащимся через унылую пустыню… возможно, я бы попыталась рассказать, что со мной творится.

– Гипотетически, – осторожно сказал он.

– Ну конечно. И если бы этот друг, эта девчонка, понятия не имела, что со мной не так, и при этом очень переживала… о, представляю, как бы она расстраивалась, что ее держат в неведении! Так вот, она запросто могла бы придушить тебя – в смысле, меня. Гипотетически.

Уолт выдавил слабую улыбку. Может, его взгляд не действовал на меня так, как взгляд шоколадных глаз Анубиса, он все равно был очень хорош. Само собой, внешне Уолт ничуть не походил на моего отца, но в его лице была какая-то сила и неброская красота, спокойная и добрая, от которой во мне рождалось чувство защищенности и надежности. Как будто рядом с этим человеком я крепче стою на земле.

– Я не собирался ничего от тебя скрывать, – сказал он. – Просто мне трудно говорить об этом.

– К счастью, еще не поздно.

Наши верблюды тяжело рысили по песку бок о бок. Катрина попыталась не то одарить Гинденбурга поцелуем, не то плюнуть ему в морду. Гинденбург ответил на этот знак внимания звучным испусканием кишечных газов. Не лучший способ создать романтичную атмосферу для задушевного разговора между парнем и девчонкой.

Помолчав, Уолт сказал:

– Это связано с кровью фараонов. Вот вы, например, – я имею в виду вас с Картером, – являетесь потомками двух могущественных царских династий, берущих начало от Нармера и Рамсеса Великого, так?

– Ну да, так мне говорили. Думаю, я могу рассчитывать на титул Сейди Великая. По-моему, звучит неплохо.

Уолт снова подавленно умолк. Должно быть, вообразил меня в роли фараона. Согласна, есть от чего испугаться.

– Но мой царский род… – Он замялся и вдруг сменил тему: – Что ты знаешь об Эхнатоне?

– Вот так, с ходу? Ну, я полагаю, что он был фараоном. Скорее всего, египетским.

Уолт засмеялся, и у меня на душе полегчало. Если мне удастся хоть немного вывести его из состояния мрачной серьезности, ему будет легче раскрыться.

– Высший класс, – оценил он. – Эхнатон действительно был фараоном. И реформатором. Он решил отринуть всех старых богов и установить культ единственного божества – Атона, воплощавшего солнце.

– О… точно, – в моей памяти всплыли какие-то обрывки, связанные с именем этого необычного фараона. Я даже встревожилась: уж не становлюсь ли я фанаткой египетской истории вроде Картера? – Это, случайно, не тот мужик, который перенес столицу на новое место?