Огненный всадник

До Богуслава Радзивилла смысл надвигающейся на страну новой опасности дошел значительно позже, чем до Януша, Михала или Кмитича. «Заварушки» на восточных границах Речи Посполитой казались ясновельможному Слуцкому князю сущей ерундой по сравнению с его личными делами в Англии, Франции, Швеции, Голландии и Польше, с его нескончаемыми амурными приключениями с женщинами и вызовами на дуэль от оскорбленных мужчин. Впрочем, большая политика всегда свысока взирала на «мелкие» с ее точки зрения делишки простого люда, будь то восстания казаков либо очередное нападение московского царишки на Восточную Литву. Во Франции и Англии, если кто и вспоминал проблемы Литвы, то это были прежде всего проблемы Богуслава Радзивилла, безусловно, самого известного литвина в светских кругах Парижа и Лондона, Крулевца и Стокгольма. При французском дворе «светского льва» Богуслава уже пытались безуспешно женить на княжнах де Роан и де ля Форс. На этом настаивала сама королева, но литвинский князь, сославшись на дела, отбыл в Варшаву, где ему сватали Бенедикту Баварскую. Еще до этого шведский король предлагал Богуславу на выбор руку шестнадцатилетней сестры своей супруги, Анны Дороты Готтарп-Голыитейн, или же собственной красавицы-сестры и очаровательной вдовушки Элеоноры. Темпераментная блондинка Элеонора жутко понравилась Богуславу, особенно в постели, но Слуцкий князь изящно и без обид для короля улизнул от женитьбы, чтобы попасть в обьятия не менее очаровательной Марии Оранской. Когда же Богуслав, благоухающий духами, вновь нарисовал свой светлый образ в Париже, то тему женитьбы сменили скандалы: Слуцкий князь на балу смачно дал в ухо князю де Рие.

Конфликт между князьями начался двумя неделями ранее, на королевской охоте на фазанов, прошедшей с истинно королевской роскошью и с типично французской раскрепощенностью — с вином из Шампани и веселыми куртизанками с почти обнаженными грудями. Хотя, сказать по правде, все началось намного раньше, еще в 1640 году, коща блистательный двадцатилетний франт Богуслав Радзивилл, выглядевший, впрочем, несколько солидней своего юного возраста, появился в Париже с другом — тридцатилетним польским королевичем Яном Казимиром.

Де Рие родился пусть и во Франции, но вдалеке от Парижа, и много усилий и времени понадобилось ему, чтобы изжить из себя комплекс провинциала, привыкнуть к парижскому светскому обществу и его нравам. Ну а этот молодой щеголь из Литвы, страны, что находилась ще-то в самом дальнем углу Европы, похоже, без всякого труда расположил к себе весь парижский свет. В Париже Богуслав появился в роскошном светло-сером костюме из английского сукна и в двубортном камзоле из парчи с цветочками на золотом фоне и подкладкой из алого объяра, кюлоты из замши и голландского сукна, с коричневыми замшевыми перчатками с кружевом и в плаще из черного бархата. К тому же он великолепно говорил по-французски, даже более правильно и изысканно, чем некоторые придворные, к примеру, некий гасконский граф д’Артаньян, фаворит кардинала Мазарини и королевы. При этом Слуцкий князь слыл прекрасным стрелком, фехтовальщиком, как и обладал талантом в сочинительстве стихов и гимнов. Ну как в такого было не влюбиться! Уже одна шпага Богуслава, кою он специально заказал лучшим мастерам в немецком городе Золинген, стала при королевском дворе предметом слухов и споров. Клинок и впрямь был необычным: трехгранным, однолезвенным, с широким обоюдоострым обухом на конце. Поверхность клинка сплошь покрывали воронение и резные золоченые изображения. На одной стороне клинка находились восемь изображений аллегорических женских фигур, олицетворявших основные христианские добродетели. На другой стороне — портреты литвинских великих князей с поясняющими надписями… Такую шпагу у Богу слава и пытался купить граф д’Артаньян, да без всякого успеха.

— Не продам даже за миллион, — отшил графа Богуслав.

Приобретя особняк в центре французской столицы, Богуслав тут же заставил все два этажа самой богатой мебелью. Многие мужчины при дворе королевы присматривались, во что одет литвинский князь, чтобы на следующий день надеть то же самое, подражали тому, как он двигается на балу во время танца, как отвешивает поклоны и держит шляпу, наблюдали и запоминали то, какими духами пользуется и какой парик предпочитает литвинский князь.