Огненный завет (Братство пламени)

– О наглядном уроке, – добавил другой. – Вот оно, это место. – Он наклонился вперед и, обращаясь к водителю, сказал: – В детстве это было мое любимое место. А теперь посмотри на него! Посмотри, каким оно стало безобразным. Здесь. Остановите прямо здесь.

– Зачем? – воскликнул Шмидт дрожащим голосом.

– Я уже сказал вам, – произнес человек с пистолетом, – чтобы восторжествовала справедливость.

Водитель, ломая ветки, остановил машину в голых, сухих кустах на обочине проселка. Он погасил фары и вышел. Вокруг простиралась, утопая в тумане, пустынная местность, лишенная растительности. Тем временем его спутники принялись вытаскивать из машины упиравшегося Шмидта, отчего рукав его смокинга зацепился за сучок лишенного коры дерева и порвался.

– Вот беда-то, – сказал мужчина с пистолетом. – Какая досадная оплошность.

– Да, жаль, – откликнулся водитель.

Они дошли до края обрывистого берега и заставили Шмидта спускаться по голому склону. Их тут же окутали смрадные испарения, поднимавшиеся от реки, они закашлялись. Охваченный ужасом Шмидт сопротивлялся так яростно, что мужчины были вынуждены тащить его волоком. Его туфли из кожи ручной выделки царапались о камни. Там, где извивавшаяся, едва различимая тропинка становилась слишком крутой, один из них, загораживая луч рукой, подсвечивал дорогу карманным фонариком. На удручающе безжизненном дне обрыва в свете фонарика стала видна прибившаяся к берегу пена, по скованному илом течению медленно плыла тина. Здесь воняло, как в отстойнике, потому что в воду спускали канализационные отходы.

– Проклятье! – вскричал мужчина с пистолетом. – Я же тут плавал! А рыба… рыба была такой вкусной и свежей. Сваренная, она становилась белой-пребелой, мясо ее было нежным, но тушка не разваливалась. Мать вымачивала ее в молоке, а потом вываливала в сухарях…

– При чем тут рыба? – жалобным голосом заговорил Шмидт. – Я ничего не понимаю. Ради Бога, если вы хотели запугать меня, вы своего добились. Я признаюсь! Я испуган до смерти! – Потеряв над собой контроль, седовласый пленник зарыдал. – Сколько вы хотите? Я отдам все! Прошу вас! Клянусь покойной матерью, я заплачу сколько угодно!

– Да, – сказал водитель. – Это верно, вы отдадите все. Вы заплатите.

– Назовите сумму! Назовите сколько! Все, что потребуете! Боже мой, сколько?

– Вы все еще не понимаете, сколько должны заплатить, – сказал один из мужчин. – Ведь это ваших рук дело.

– Моих рук? Но что я сделал?

– Это. – Мужчина с отвращением показал на оскверненную реку. – И хотя не вы один, вам придется нести ответственность вместе с другими.

– Но кто они? – От страха прямая кишка и мочевой пузырь Шмидта не выдержали.

– Такие же, как вы, алчные промышленники, которые гонятся только за прибылью, которым все равно, во что это обходится природе. Миллиардеры, которым ничего не стоит потратить несколько миллионов на то, чтобы вода в реке была чистой, а воздух – неотравленным, они бы и не заметили этих расходов.

– Несколько миллионов? – Шмидт отчаянно замотал головой. – Но совет директоров, акционеры не согласятся!

– Несколько миллионов – это только для начала! – уточнил человек с пистолетом. – Единовременные расходы. Об этом можно было говорить много лет назад. Сейчас цена будет выше. Гораздо, гораздо выше. А река уже отравлена настолько, что потребуется несколько десятков лет, чтобы она ожила, если вообще можно оживить то, что мертво.

– Слушайте внимательно, герр Шмидт, – сказал, приблизившись к нему, человек с фонариком. – Мы выбрали это место не просто потому, что любили приходить сюда детьми. – Он указал рукой на другой берег реки, где даже сквозь туман просвечивали огни бесчисленных огромных фабрик вверх по реке. К естественному туману, обычно поднимающемуся над рекой, прибавлялся дым фабричных труб, содержащий токсичные газы. Расположенный поблизости завод спускал в реку едко пахнущие химикалии, увеличивая слой пены.

– Мы выбрали это место, – продолжал он, – чтобы вы собственными глазами увидели плоды своих преступлений.

– Грехов, – поправил человек с пистолетом.

– Грехов? – съежился Шмидт. – Вы все сумасшедшие!

– А грехи следует искупать, – строго сказал человек с фонариком. – Как мы заметили, вы жаждете заплатить.

– И заплатите, – добавил четвертый.

– Умоляю вас. – Шмидт, прижав руки к груди, опустился на колени. – Я обещаю. Клянусь, что мои инженеры усовершенствуют систему очистки отходов на фабриках. Химикаты больше не будут сбрасываться в реку. Я поговорю с остальными промышленниками этого района. Я готов убедить их прекратить сброс отходов в реку.

– Слишком поздно, – проговорил человек с пистолетом.

– Я сделаю все, что угодно! – рыдая, воскликнул Шмидт.

– Слишком поздно, – повторил человек с пистолетом. – Следует преподать урок.

– И не один, – сказал человек с фонариком.

– Этого требует справедливость, – добавил водитель.

– Что-то у меня пересохло в горле, пока мы спускались к реке, – заметил четвертый.

– У меня тоже, – сказал человек с пистолетом.

– А у герра Шмидта, чувствую, особенно – от страха. По-моему, ему надо дать напиться.