Огненный змей

– Ну что это опять за истерика, Куприянова? Ничего, не оштрафуют. Вернёт она всё, я знаю. Запомни, добро надо чаще делать людям, Боженька потом наградит.

– Вот откуда ты это можешь с такой уверенностью знать? Есть ли вообще этот «Боженька».

– Тсс. Нельзя так говорить. Я знаю: меня бабушка научила. Несмотря на то, что в СССР уничтожались христианские церкви, власти не сумели полностью разрушить веру людей в силу Всевышнего. В селе, куда меня и мою сестру всегда отправляли на летние каникулы, пока мы в школе учились, жила в небольшом стареньком домике наша одинокая бабушка, папина мама. Дед наш умер молодым, а бабушка, оставшись вдовой, так и не вышла второй раз замуж: даже после смерти мужа хранила ему верность. Бабушка всю свою жизнь провела скромно и тихо, помогла построить моим родителям дом, за нами присматривала, баловала нас с сестрой сладкой выпечкой и небольшими подарками, которые она покупала нам со своей скромной пенсии. Я любила навещать старушку и разговаривать с ней обо всём на свете, приносить ей помидоры с нашего огорода и ведерко с водой: ей было тяжело таскать вёдра с колонки. Бабушка всегда благодарила, протирая краем своего головного ситцевого платка влажные от слёз радости глаза, и приговаривала: «Какая ты умная, Ксенечка, растёшь, и душа у тебя добрая. Вся в дедушку. Видел бы он тебя сейчас, не нарадовался бы. Наша ты золотая, кровинушка». Мою бабушку в селе все ласково называли Наденькой. Люди со всей округи ходили к ней «лечиться», а кто-то даже из других городов приезжал. Зубную боль снять, заикание убрать, сглаз и чужую ненависть воском слить. Всем бабушка помогала и ничего не брала взамен. Она и меня лечила от бородавки на руке: завязала как-то красную ниточку вокруг запястья, что-то пошептала, и через несколько дней бородавка сошла. Я её однажды спросила: «Как ты делаешь это, бабуля?», ответила: «Молитву читаю, доченька. «Отче Наш». Вот тебе, милок, книжечка. Там много молитв есть. Ты ежели ленишься, то только одну выучи, она тебя от всего спасёт. Даже коли и эту молитву не запомнишь, старайся людям помогать. На добро добром отвечай, а за зло ругай и наказывай, не бойся!». Есть у меня одна история про наказание за зло, Алина, только ты не говори никому.

– Я – могила! Могла даже не заикаться об этом.

– Когда мне было девять лет, в селе свадьбу губернаторской дочки отмечали. Нашу семью пригласили. Пока родители сидели за столом, угощались холодцом и овощной нарезкой, мы с Ирой, как и все другие дети, играли во дворе. Губернаторский сын, которому только исполнилось четырнадцать, заманил меня в конюшню, обещал показать кошку и её котят. А потом повалил меня на пол, зажал ладонью рот и…

– Он что, тебя изнасиловал? – Алина побагровела.

– Да.

– А сестра? Ты ведь всем всё рассказала?

– Ирина играла во дворе и ничего не слышала. Родителям рассказывать не было смысла: на следующий день после случившегося того пацана лошадь насмерть раздавила. Копытом проломила череп, когда он из седла вывалился. Не знаю, есть ли какая-то связь с тем, что он сделал мне больно и поплатился за это ценою жизни, но слова бабушки про добро и месть за зло, божественную силу и веру не выходят у меня из головы.

– Твоя бабушка ещё живая? – Алина внимательно посмотрела на подругу.

– Нет. Царство Небесное бабушке Наде. Она сильно заболела после одного мужчины, которого лечила… Я тогда в седьмом классе, кажется, училась, мы в село приехали, картошку рыть. Пришли с сестрой к бабушке, навестить, по дому помочь. Смотрим, а бабушка в постели лежит, тяжело дышит. Как сейчас помню: позвала она мою сестру. Меня же попросила пойти и сообщить родителям, чтоб готовились к похоронам. Я тогда сильно испугалась, даже расплакалась. Сестра через несколько минут вернулась. Гляжу на неё, а она какая-то другая. Я не сразу поняла, что поседела она полностью! Родители, услышав от меня просьбу бабушки и увидев Ирину, побежали к дому бабули, пытаясь зайти туда – всё тщетно. Сколько бы мама ни спрашивала сестру про их с бабушкой разговор, так ничего и не узнала. Ирка попросила лишь исполнить последнюю волю бабушки – снять шифер с крыши её дома, а двери в дом заколотить. Бабуля хотела умереть в одиночестве, чтоб никто её не видел. Отец и соседские мужики выполнили её последнюю волю – разобрали крышу. Именно оттуда до всех нас доносились её жуткие крики. Она умирала в тяжелых муках шесть дней. Когда голос смолк, и её тело вынесли, перед нами лежал высохший скелет, покрытый тонкой как бумага кожей. Бабушку сразу же похоронили, и казалось, что всё село рыдало, провожая её в последний путь.

– Я слышала, что так ведьмы умирают, Оксан, – зрачки огромных глаз Алины внезапно расширились.